DEADУШКА ЛЕНИН

— Па-дай! Па-дай! Па-дай! — скандирует толпа. Еще миг — и самый высокий в Украине памятник Ленину накренится, в последний раз окинет взглядом площадь, на которой простоял полвека, и тяжело рухнет вниз головой.

Словно по команде, народ волной ринется к нему. Каждый хочет урвать себе кусочек свергнутого идола. Люди кричат, смеются, поздравляют друг друга.

За последний год в Украине низвергли с постаментов больше четырех сотен памятников Ленину. Волна суровой расправы с вождем пролетариата, поднятая в декабре прошлого года в Киеве, не затихает до сих пор. «Репортер» выяснял, каковы шансы Украины направить процесс десоветизации в цивилизованное русло

А Ленин-то пустой

51 год бронзовый Ленин возвышался над центральной площадью Харькова. 51 год изо дня в день произносил он речи с высоты своего постамента — таким его задумали скульпторы.

Вот только слушатели у него в последнее время совсем переменились.

— Слава Ісусу Христу, — неожиданно здоровается с нами по западноукраинской традиции незнакомая женщина в клетчатом пальто.

— Слава навіки Богу, — отвечаем растерянно. Улыбнувшись, женщина идет дальше. Ее явно привлекло то, что мы говорим по-украински.

— Раньше в Харькове такое было редкостью, — объясняет мой спутник, местный активист Валентин Быстриченко. В вечер падения Ленина он с микрофоном в руках стоял на импровизированной сцене и, как мог, координировал процесс, подогревал народ.

— Это все было спонтанно. На то воскресенье была анонсирована большая проукраинская «хода». Я собирался туда просто как обычный человек, ничего организовывать там не планировал. Но когда шествие спустилось к площади Конституции и там началась откровенная предвыборная агитация некоторых личностей, многих это возмутило. Народ негодовал, и было решено идти на площадь Свободы. Мы не хотели пустых разговоров, мы хотели действовать.

— Действовать— в смысле валить памятник? Откуда взялась эта идея? Кто-то же должен был высказать ее первым.

— Хм-м-м, — Валентин задумчиво чешет шапку. — Даже не знаю. Как-то все ринулись на площадь и уже знали, что мы будем делать. Мы же сначала не собирались его валить, хотели хотя бы голову «лысому» отпилить, раз свалить его якобы нельзя.

О том, что памятник монолитный, тяжелый и в случае падения может провалиться в метро под ним, говорили уже давно. Еще в феврале после первой попытки людей распрощаться с вождем представители власти уверяли в этом активистов. Тогда же харьковчанам было обещано, что памятник цивилизованно снимут при помощи техники. Но вскоре до города докатилась волна «русской весны», и вопрос этот замяли.

— Ребята из наших, инженеры, сами проверяли всю документацию. По ней памятник действительно валить было нельзя, — говорит Валентин. Под «ребятами из наших» он подразумевает активистов из объединения «Громадська варта Харків». Это общественное движение сформировалось совсем недавно. Сейчас ребята копают окопы на границе Харьковской области и помогают в местном военном госпитале. Валентин у них — лицо медийное. Хотя в сносе памятника участвовали и другие объединения активистов, больше всего комментариев СМИ давал именно Валентин.

Раньше он о таком и не думал. Время от времени путешествовал по стране автостопом, на жизнь зарабатывал частными уроками игры на гитаре. И до последнего времени этот 29-летний харьковчанин, рожденный в Донбассе, не знал слов украинского гимна и не считал себя патриотом. Теперь на его левой руке желто-голубая фенечка.

— А почему же все-таки свалили памятник, если знали, что это опасно?

— Ха! Там целая история. Мы поняли, что до головы не достанем, чтобы отпилить. Решили хоть что-то ему сделать. А потом подошел один дедуля. Сказал, что он из тех, кто устанавливал этот монумент, и дал нам инструкции: если подпилить там-то и так-то, то памятник упадет, — Валентин с явным удовольствием вспоминает события того вечера.

— Страшно не было?

— Нас пугали, что титушки идут нас разгонять. И это отчасти было правдой, потому что потом оказалось, что милиция задержала нескольких человек с оружием. Плюс нам говорили, что нас самих посадят за хулиганство и вандализм. Но мы боялись только, что ничего не выйдет. Потом еще трос оборвался — переживали, чтоб никто не пострадал. Но в какой-то момент, кажется, из-под самого постамента вылетел белый голубь. Это было очень символично, ведь голубь — символ Святого Духа.

— А откуда взялись болгарки, тросы, аппаратура для сцены, если все это не было запланировано?

— Микрофон и генератор у нас были установлены на площади Конституции, а потом вслед за людьми их перевезли под Ленина. А вот все остальное искали по ходу. Первую болгарку нам привезли где-то через час. Я объявлял в микрофон, что нам нужно, и люди искали. Деньги на кран (нужно было 100 тысяч грн) собирали сообща. Если бы мы специально к этому готовились, снесли бы в считаные минуты. А так весь процесс растянулся на часы. Правда, кран так и не пригодился.

Когда Ленин все-таки упал с постамента, оказалось, что внутри он совершенно пуст.

— Стырили, наверное, «внутренности» в свое время, — смеется Валентин.

— По-твоему, снос памятника — залог перемен?

— Нет, скорее это их последствие. Общество уже переросло власть, оно изменилось. И потому так важно, что символ Совка снесли именно люди, обычный народ.

— Но ведь далеко не весь народ поддерживает его снос. Вы не думали о том, что своими действиями снова поднимете волну противостояния, задев чувства другой части общества?

— Боялись ли мы, что ситуация может перевернуться? Нет, не боялись. Если человек минимально адекватен, он, глядя на ДНР/ЛНР, понимает, какие последствия может иметь сепаратизм. А этот памятник и был точкой опоры местных сепаратистов. Вокруг него они собирались как вокруг символа возврата советского прошлого. Ведь в Донбассе все тоже начиналось с невинных, казалось бы, митингов бабушек-дедушек с красными флагами. Так что все это нужно пресекать сразу. Смотри, прошло уже столько времени после сноса, а никаких массовых акций за его восстановление не было.

Спустя несколько недель на площади тихо и пусто. Прохожие бегут по своим делам, не бросая и взгляда на пустой постамент. Строительные леса, которыми он заставлен, от ветра качаются и пронзительно скрипят. Жуткий звук, он словно намекает, что история с памятником вождю мирового пролетариата еще не закончена. Мэр Харькова Геннадий Кернес пообещал через суд вернуть Ленина на место.

«Обществу пора определиться»

— Когда вопрос памятников переходит в формат уличной демократии, это может иметь непредсказуемые последствия. Кто-то скажет: «Раз его незаконно сбросили, давайте мы его вернем на место или поставим там другой». Нужно все делать по закону, — уверен писатель Сергей Жадан, известный на всю Украину не только своими текстами, но и активным участием в акциях гражданского неповиновения.

Мы встретились в сквере перед Муниципальной галереей, недалеко от строящегося храма Святых Жен-Мироносиц в центре Харькова. Год назад на этом же месте стояли восемь бюстов героев-комсомольцев. Здесь же в первые годы независимости юного Сергея Жадана посвящали в студенты. И уже тогда, говорит он, головы, на которые в свое время должны были равняться все молодые люди в стране, не вызывали у будущего писателя никакого трепета. В ноябре прошлого года решением городских властей бюсты комсомольцев демонтировали. Обещали перенести их в недавно названный так сквер Советской Украины, в районе ХТЗ, но пока их дальнейшая судьба неизвестна.

— Вот есть же примеры. Еще раньше, года два назад, городские власти демонтировали на площади Конституции памятник борцам за установление советской власти в Украине. Это тоже было резонансное дело. Были локальные протесты, но они быстро стихли. Потому что все законно. Тем более есть все предпосылки и все основания.

— Что вы имеете в виду?

— Общество так или иначе меняется. Выросло новое поколение, для которого советская символика — часть уже чужой истории, которую они не разделяют. Власть должна это чувствовать и идти навстречу. Поскольку она этого не делает, люди берут все в свои руки.

— Думаете, это естественный процесс?

— Все, что происходит сейчас, — отголоски стремления предыдущей власти творить Украину как независимое государство на основе советского исторического наследия. В Харькове советская историческая концепция насаждалась как единственно верная особенно грубо. Это был тренд последних лет.

— Объясните.

— Начиная с портретов Сталина на главной площади 9-го Мая и заканчивая разбитой доской Шевелеву (мемориальную доску филологу, профессору Гарвардского университета Юрию Шевелеву разбили в сентябре прошлого года. — «Репортер»). Человек, считающий себя украинцем, в этом городе ощущал себя частью гетто, чувствовал себя в оппозиции. Для этого совсем не обязательно иметь радикальные националистические взгляды и называться патриотом. Но тебе навязывали идеологическую и историческую концепцию страны, гражданином которой ты не являешься, — концепцию Советского Союза.

— Вы говорите о себе?

— В том числе. Когда 9 Мая по главной улице украинского города Харькова проносят огромный портрет Сталина и власти это устраивает, это как минимум проявление неуважения к той части общества, которая помнит историю Украины периода сталинизма, историю репрессий и голода 1932–1933 годов. При этом я нормально отношусь к истории, не требую снимать все мемориальные доски, переименовывать все улицы или переписывать учебники. Я за то, чтобы наше общество наконец-то определилось, хочет ли оно быть независимой Украиной или и дальше оставаться в советской исто-рико-идеологической парадигме.

— А кто те люди, что выходили защищать памятник?

— Очень разные. Были те, для которых Ленин — идеологически важная персона, те же коммунисты. Другая часть — харьковчане, для которых это просто памятник, часть общего ландшафта города. Они привыкли, что он есть, и любое посягательство на него считают посягательством на их пространство. И еще часть — политиканы, которые пытаются использовать протестные настроения в своих интересах.

Пока Жадан размышляет вслух, замечаю, как две длинноволосые студентки на скамейке напротив пожирают его глазами.

— А то, что памятник не демонтировали цивилизованно, хотя обещали, не может быть хитрым ходом для раскачивания ситуации в городе?

— Нет, не думаю. Это, бесспорно, всего лишь популизм и попытка усидеть на двух стульях: угодить и тем, и другим. Но страна живет другими проблемами, страна живет войной.

«Избиратель уже не тот»

«О боже, как мне стыдно за людей, когда меня вдруг грязью обливают, бросая вызов памяти идей», — глубоким, слегка хриплым голосом проникновенно читает стих о памятнике Ленину 74-летний Валентин Тимофеевич Свидетельский. Рядовой коммунист, как его представили в офисе Компартии, явно готовился к нашей встрече. Военный в отставке, бывший преподаватель, а ныне ответственный секретарь Киевского совета ветеранов и районной ячейки партии, он переживает свержение памятников Ленину как личную трагедию.

— Когда в Киеве разрушили памятник, я наутро пришел к постаменту. Там как раз добивали то, что осталось, кувалдами. Говорю: «Что ж вы делаете?!» А ко мне подошел один с этой самой кувалдой: «Відійди, бо впаде на ноги». А другой предложил забрать на память кусок монумента. Нет, говорю, у меня Ленин вот здесь, — старичок прикладывает ладонь к груди. — Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жив. Так им и сказал.

История есть история, считает Валентин Тимофеевич, и оценить ее можно лишь по истечении десятков лет. Скольких десятков, он не уточняет.

— Вот, допустим, есть памятник Петру І. Или Екатерине стоит памятник в Ленинграде. А могли бы его уничтожить давно. Но еще в 1918 году Владимир Ильич издал декрет о памятниках, в котором было сказано, что рушить монументы нельзя, — вождя пролетариата Свидетельский называет исключительно по имени-отчеству.

— Разве? Кажется, этот декрет как раз, наоборот, давал добро на снос памятников, воздвигнутых в честь царей, и воздвижение на их месте памятников героям революции.

— Нет, Ленин был против этого, — чуть прищурив глаза, испытующе смотрит на меня Валентин Тимофеевич сквозь очки в толстой оправе. Кроме очков лицо его украшают старательно зачесанные брежневские брови. Он, видимо, плохо осведомлен. Декрет Совнаркома «О памятниках Республики» от 12 апреля 1918 года недвусмысленно предписывает: «Памятники, воздвигнутые в честь царей и их слуг, не представляющие интереса ни с исторической, ни с художественной стороны, подлежат снятию с площадей и улиц и частью перенесению в склады, частью использованию утилитарного характера».

— Вы говорите, все памятники нужно сохранять. Но те же Екатерина или Петр І не стоят в каждом городе и в каждом селе. В отличие от Ленина.

— Таково было желание народа. Раньше к памятникам Ленину приходили молодожены, кланялись. В селах — то же самое. А сейчас…

— Так, может, пользуясь вашей логикой, это естественный процесс: раньше народ ставил, теперь народ убирает?

— Если бы вы поехали в эти села, где разрушили памятники, вы бы увидели, что 80–90% людей не поддерживали это.

— А как же массовое участие людей в сносе?

— Вы имеете в виду Харьков?

— В том числе. А еще в Полтаве, Херсоне, Николаеве, Днепропетровске и других городах.

— Ну, в Харькове на площади, во-первых, присутствовали и те, кто был против. А во-вторых, там один человек, глава администрации, принял личное решение снести памятник. Но он не имел права.

— Но сбросили памятник обычные люди.

— Люди… люди… Национал-фашисты! Будут ставить теперь памятники Бандере. Пускай. Со временем они узнают, кто такой Бандера.

Валентин Тимофеевич в партии 53 года. В независимой Украине дважды баллотировался по списку КПУ в парламент. Но оба раза до его номера в списке дело так и не доходило.

— Вам не кажется, что непопадание КПУ в новый парламент и массовое свержение Лениных — явления взаимосвязанные и вполне естественные?

— После переворота в 1991 году проявилось истинное лицо многих коммунистов, вернее сказать, не коммунистов, а членов партии. Многие предали идеи партии. И многие разочаровались уже после. Но все равно пока Компартия остается единственной партией, что отстаивает интересы трудового народа.

Слушая Валентина Тимофеевича, вспоминаю, как кучеряво отстаивает интересы трудового народа главный коммунист страны Петр Симоненко.

— Симоненко — это еще не вся партия. Я это говорил при нем лично на одном из съездов. И то, что мы на этих выборах не набрали 5% голосов, я считаю, это тоже по его ви… — Валентин Тимофеевич обрывает себя на полуслове. Похоже, сообразил, что разоткровенничался. — Мы не прошли еще вот почему: нас всегда поддерживали в основном люди постарше. А все эти 23 года молодежь в школах оболванивали. Избиратель уже не тот…

Творец Лениных

— Вот это папа еще в годы учебы. Он родился в Борисове в 1910-м, потом поехал в Витебск в училище. За 10 лет до этого там же учился Марк Шагал, — Елена Вронская, дочь советского скульптора Макара Вронского, показывает пожелтевшие, местами выцветшие фотографии отца.

С одной из них чуть в сторону смотрит серьезный молодой человек с правильными чертами лица и густыми волосами, зачесанными назад, как было модно в те времена. На нем вышитая сорочка. Юный Макар Вронский на этой карточке сам еще не знает, что спустя годы станет заслуженным скульптором страны и будет один за другим получать заказы на создание памятников ее главному идеологу Владимиру Ленину.

Днепропетровск, Житомир, Луцк, Ровно, Ужгород, Черновцы и Харьков. Как минимум в этих семи городах памятники Ленину на главных площадях — дело рук Вронского. Часто он работал в соавторстве со своим другом Алексеем Олейником. На одной из фотографий они вместе и даже внешне похожи.

— После войны мужчин было мало, скульпторов тем более. А вот заказов было много: всюду хотели ставить Лениных-Сталиных, героев войны. Выпуск скульпторов из училища — четыре-пять человек. Правда, не-которые спивались быстро и уходили. Но у тех, кто оставался, проблем с заказами не было, — рассказывает Елена Макаровна. — Потом за памятник Шевченко в Торонто папа получил Сталинскую премию в 1955 году. А уж после от заказов и вовсе не было отбоя.

— Доводилось слышать, что ваш отец делал по два памятника Ленину в год и получал огромные по тем временам гонорары — от 50 до 60 тысяч рублей. И что за пару лет он якобы смог купить несколько квартир в Москве.

— Нет, что вы! Никаких квартир в Москве не было, — Елена Макаровна курит, элегантно держа в пальцах с безупречным маникюром тонкую дамскую сигарету. На встречу она приехала на собственном джипе. Ей около 60, но выглядит она значительно моложе. Настолько, что совершенно невозможно называть ее по отчеству. Просто Елена. В ней есть какое-то едва уловимое свидетельство того, что воспитывалась она в небедной интеллигентной семье.

— Родители познакомились в Самарканде, когда училище отца было там в эвакуации. Там они поженились, там родился мой брат. Когда отца вернули в Киев, они долгое время жили на территории художественной академии. И только когда папа получил Сталинскую премию, им дали квартиру на Ярославовом Валу. Двухкомнатную, с проходными комнатами. Потом мама поменяла ее на квартиру на Шелковичной. Там они всю жизнь и прожили. Еще была дача на Осокорках, шесть соток. Машину папа никогда не водил, хотя купить ее, конечно, мог.

— А о гонорарах правда?

— Гонорары были приличные. Но он, по крайней мере нам, никогда об этом не говорил. Когда-то я видела, что у него только партийных взносов было на 1 000 рублей — их тогда вычитали из заработка. Конечно, родители жили неплохо. Ездили отдыхать каждый год на месяц. Все советские законопослушные удовольствия, которые можно было честно получить, у них, естественно, были.

Среди других легенд о Вронском — история о том, как при строительстве памятника Ленину в Днепропетровске со скульптором приключился казус: по просьбе заказчика вместо газеты в руке вождя пролетариата Вронский вылепил кепку, а про головной убор на голове забыл. Вышел памятник с двумя картузами. Потом его спешно переделали. Правда это или нет, дочь скульптора не знает.

Впрочем, ни в Днепропетровске, ни в Харькове, ни в других городах памятников Ленину, созданных Макаром Вронским, больше нет. За последний год все их сбросили с постаментов и разбили на кусочки.

— Отцу было бы больно?

— Папа был таким практичным, слегка циничным человеком. Наверное, он бы все понимал.

— Как это? Это же его работы.

— Тогда было такое время: их заказывали — их делали. Но что делает Ленин на центральных площадях украинских городов сегодня? Конечно, он там неуместен. Папа никогда не любил советскую власть. У него были репрессированы отец и старший брат. У нас в семье к коммунистам вообще относились плохо. Мой брат рассказывал, что, когда умер Сталин, вся школа рыдала, а дома никто не рыдал абсолютно. Родители, естественно, не пели и не плясали, потому что все это могло иметь последствия. Но и не горевали.

— Такое отношение не мешало отцу в работе?

— А что тут поделаешь, если это, собственно, было единственное, что заказывали?! Был еще Шевченко, — отрывисто и слегка хрипло смеется Елена. — Для души отец делал небольшие работы на выставки. У папы был трезвый взгляд, он понимал, что жизнь такова. Ведь никто и представить себе не мог, что советская власть может когда-нибудь рухнуть. Он на эту тему никогда не распространялся. А когда я уже после школы в 1970-х заводила всякие антисоветские разговоры, он обычно замолкал и уходил. Но то, что он не любил советскую власть, я знаю совершенно точно.

На деньги со Сталинской премии Вронский и Олейник построили себе мастерские. Вот только вложенные средства и усилия пошли на благо Родины: ввиду отсутствия частной собственности мастерские считались собственностью Союза художников. Считаются таковыми до сих пор.

— Когда в Праге решили строить памятник Сталину, ни один скульптор не имел права отказаться от участия в конкурсе проектов. И каждый боялся, что выберут его, — рассказываю Елене историю, прочитанную когда-то в книге польского репортера Мариуша Щигеля. — Жребий пал на Отакара Швеца. Он должен был создать самый большой в мире памятник Сталину. Скульптор возводил его в течение шести лет и все это время жил в постоянном страхе сделать что-то не так. Страх этот подпитывало партийное руководство, время от времени внося изменения в проект. В конце концов Швец за несколько дней до открытия монумента покончил с собой. Работа вашего отца тоже должна была быть идеологически правильной. Бывали какие-то опасения на этот счет?

— Никогда не слышала об этой истории.

— Смерть скульптора держали в секрете, а на открытии памятника его автором назвали чехословацкий народ. Кстати, памятник взорвали спустя несколько лет вслед за развенчанием культа Иосифа Сталина.

— Да уж. Ни о чем таком в отношении отца я не знаю. Естественно, был художественный совет, который принимал работу на каждом ее этапе. Понятно, что кроме художников там были партийные представители. Но о каком-либо непонимании я никогда не слышала. Может быть, отец просто не рассказывал.

— А вам самой не горько: то, что ваш отец создавал своими руками, теперь уничтожают?

— Я вам так скажу. Я сама искусствовед и долгое время работала в выставочном зале. Однажды кто-то у нас порезал картину. Так вот чувства мои тогда были такими же, как и теперь, когда я вижу разбитые памятники: как будто человека убили. Ведь в эту работу вкладывали частичку себя. Нужно различать. Одно дело, когда во всех селах штампуют памятники Ленину по одному шаблону и выставляют в ряд близнецов, а другое дело — творческая авторская работа.

— И в то же время вы говорите, что памятникам Ленину нет места в современной Украине.

— Да, и одно другому не противоречит. Естественно, на месте советских идолов должно быть сейчас что-то другое. Но это варварство — отламывать руки, головы, бить. Это абсолютное бескультурье. Составьте реестр тех памятников, которые нужно убрать, выделите средства и демонтируйте цивилизованно. А иначе это жлобство и точно такой же Совок. Ведь Советы 80 лет назад так же крушили памятники. Не стоит идти по их пути.

Елена трепетно складывает фотографии отца обратно в прозрачный конверт. На последней карточке Макар Кондратьевич Вронский уже в зрелом возрасте. Лицо раздобрело, волосы с проседью, но все так же зачесаны назад. Закусив в уголке рта сигариллу, он увлечен работой над новой скульптурой. У Вронского богемный вид. И все-таки интересно, что бы он сам сказал о сегодняшних событиях.

— Мы можем ненавидеть советскую власть, но она была. 70 лет — это огромный период нашей истории, — говорит Елена напоследок. — Три поколения сменилось за это время. Неужели обязательно бесследно уничтожать память о том периоде? А как тогда наши дети узнают эту историю?

«Я такой чуть-чуть с приветом»

Вопрос сохранения исторической памяти времен СССР в некогда братской республике, а сегодня дружественной независимой Литве решили еще 15 лет назад. Правда, и у литовцев не обошлось без конфликтов и непонимания.

— One, two, three… Cheese! — юная испанка фотографирует своих друзей-студентов из нескольких европейских стран под огромным монументом «Четверо коммунаров». Ребята наигранно копируют позы бронзовых фигур и хохочут.

Это Грутский парк, или, ка�� его еще называют, Парк советского периода — частный парк-музей под курортным городком Друскининкаем на юге Литвы. На 20 гектарах леса здесь собрана внушительная коллекция монументов, сооруженных в советское время в большинстве городов Литвы и демонтированных после восстановления независимости в 1990 году. В коллекции около 100 памятников: Ленину, Сталину, Марксу, Дзержинскому, литовским коммунистам и военным деятелям.

В 1998 году министерство культуры Литвы объявило конкурс на создание такого музея скульптур времен СССР. Победил эксцентричный миллионер Вилюмас Малинаускас. Он был единственным, кто предложил вложить в создание парка собственные деньги, заработанные семейным грибно-ягодным бизнесом.

Чуть больше года и около 2 млн евро потребовалось на организацию экспозиции парка.

— Я такой чуть-чуть с приветом. Будь я нормальным человеком, мог бы за эти деньги со своей семьей жить до конца дней. Но для меня это было важно. Государство не дало ни цента, кроме той грязи, которую лили на мою голову всякие идиоты, — сокрушается 71-летний учредитель парка и бизнесмен Малинаускас. Он говорит с мягким литовским акцентом. — Самым плохим человеком во всей Европе, кажется, был я тогда. Слава богу, тех, кто думал так, было немного. Как-то с ними справился.

— А в чем вас обвиняли? Что сохраняете память о Советском Союзе?

— Да-да. Это, знаете ли, те люди, которые в то время были активными советскими деятелями, а после стали ярыми антисоветчиками. Как в «Свадьбе в Малиновке», шапку перекручивают, как только власть меняется.

Изначально Малинаускас мечтал о другом парке. Таком, который раскрывал бы для посетителей историю литовских земель за две тысячи лет. Но судьба распорядилась иначе — пришлось ограничиться лишь небольшим историческим периодом.

— Мы хотели запечатлеть эти 50 лет истории, чтобы напоминать будущим поколениям о тех ужасах, к которым может привести любая пришедшая к власти диктатура, — говорит пан Малинаускас. Но мне кажется, он слегка лукавит.

Кроме монументов, забора из колючей проволоки и нескольких сторожевых вышек, которые должны напоминать о сибирских лагерях, на территории парка действуют также мини-зоопарк, качели-карусели, стилизованные под советский луна-парк, сувенирная лавка, в которой все украшено коммунистической символикой, и советское кафе, где подают кильку в алюминиевых тарелках и напитки в граненых стаканах. Последние два места пользуются особой популярностью у туристов: для людей с Запада все это — экзотика, для ностальгирующих граждан постсоветских стран — возможность снова окунуться в атмосферу прошлого.

Как бы то ни было, Вилюмас Малинаускас настаивает: экспозиция Грутского парка раскрывает исключительно негативное содержание советской идеологии, десятилетиями подавлявшей дух литовского народа. Он знает, о чем говорит, — его отец пробыл в заключении в одном из лагерей Сибири 10 лет. Там же провели 12 и 15 лет своей молодости два брата матери.

— В Литве не найдешь такой семьи, в которой бы близкие родственники не почувствовали на себе этой «радости», — констатирует пан Вилюмас. — Да и у вас в Украине мало, что ли, от голода умерло людей?

По его словам, в память о трагедии собственного отца и тысяч других сограждан он и взялся за создание парка. После восстановления независимости, в 1989–1991-м годах, многие памятники советских времен в Литве демонтировали коммунальные службы. Потом скульптуры валялись где-то на складах, часто поврежденные, а то и вовсе разбитые.

— Две трети всех монументов пропали. Большинство скульптур для музея мне пришлось выкупать у частных лиц.

Самые дорогие памятники обошлись учредителю парка в 20–30 тысяч литов (100–150 тысяч грн по нынешнему курсу). Но что это за монументы, он не признается. Говорит, когда-то они принадлежали государству, а значит дело нечистое.

Спустя 15 лет после официального открытия парк сам себя окупает. Ежегодно его посещают 100–120 тысяч туристов. Денег, которые они платят за вход (порядка 100 грн со взрослого), по словам Малинаускаса, хватает только на зарплаты сотрудникам и обслуживание самого парка.

— Я до сих пор вкладываю. Нужно же обслуживать парк: реставрировать скульптуры, сохранять их. Но я рад, что он себя обеспечивает. Зарабатывать я на нем не хочу, у меня для этого есть бизнес.

Грутский парк и сейчас продолжает пополнять свою коллекцию скульптур. Буквально несколько месяцев назад Вилюмас Малинаускас предложил перенести сюда четыре скульптуры, украшающие Зеленый мост в Вильнюсе. Скульптурная композиция, изображающая военных, рабочих, крестьян и студентов, была установлена там в 1952 году, но с того момента ни разу не ремонтировалась и теперь пребывает в плачевном состоянии. Вопрос пока не решен.

Во времена Союза, вспоминает Малинаускас, он никогда не обращал внимания на памятники вождей и героев пролетариата, «проходил мимо них, как мимо деревьев». Только теперь, когда все это стало историей, а монументы изо дня в день заглядывают в окна его дома, построенного тут же, они впервые стали для него символами — символами ушедшей эпохи.

КАРТА ЛЕНИНОПАДА УКРАИНЫ

Ленинопад наша страна переживает не в первый раз. Волна свержения памятников вождю мирового пролетариата уже прошла в Западной Украине в 1990–1991 годах. Тогда же монумент Ленину был демонтирован с площади Октябрьской революции в Киеве — современного Майдана Незалежности. После этого долгие годы неподвижный Ильич чувствовал себя в безопасности. Пока в феврале 2013 года представители ВО «Свобода», несмотря на предупреждения милиции, не повалили памятник вождю в городе Ахтырка на Сумщине. Вслед за этим городской голова Сум Геннадий Минаев при поддержке депутатов городского совета поручил демонтировать все памятники Ленину в городе.

Массовому свержению Лениных с каменных постаментов положил начало снос памятника в Киеве на Бессарабской площади 8 декабря 2013 года во время протестов в центре украинской столицы. Ленины стали падать по принципу домино после сообщений о смерти активистов Майдана во время силовых противостояний в Киеве

Киев

Памятник Ленину скульптора Меркулова, простоявший в центре Киева 67 лет, пытались снести несколько раз. Во время демонстрации 1 декабря 2013 года постамент, на котором стоял памятник, разрисовали, но попытка снести саму скульптуру потерпела неудачу. Сотрудники правоохранительных органов окружили памятник, оттеснив от него толпу. Спустя неделю, вечером 8 декабря, монумент повалила и разрушила толпа людей в масках. Милиция наблюдала за сносом, но не вмешивалась. Отколотые от обрушенного Ильича куски расходились на сувениры. Защитники памятника говорили, что он был внесен в Список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО, однако эта информация не подтвердилась. Снос памятника стал толчком для дальнейшего ленинопада.

Днепропетровск

В ночь с 21 на 22 февраля в Днепропетровске на главной площади под памятником Ленину произошла драка активистов местного Майдана с коммунистами, в результате которой были сожжены красные флаги. Одновременно с коммунистами место происшествия покинули и милиционеры. После чего группа протестующих более шести часов пыталась повалить памятник. Его удалось снести лишь после того, как активисты при помощи болгарки подпилили Ильичу ноги, а водитель автокрана зацепил памятник тросами. За всем этим наблюдало несколько тысяч человек. Деятельное участие в процессе принимали порядка 100 человек.

Запорожье

Памятнику Ленину на одноименной площади в Запорожье удалось избежать участи большинства — он стоит до сих пор. Гранитный монумент высотой около 20 метров был установлен в городе в 1964 году. Над созданием этого памятника трудились известные скульпторы той эпохи — Лысенко, Бородай и Суходолов. В начале марта нынешнего года активисты местного Евромайдана приняли решение не сносить памятник Ильичу. «Мы не воюем с памятниками. Быть или не быть ему в Запорожье, решать громаде», — сказал тогда активист Игорь Артюшенко. Спустя полгода памятник Ленину в Запорожье переодели в украинскую вышиванку. Сорочку надевали с помощью грузового автомобиля с люлькой для высотных работ. Главный редактор газеты «Мрия» Юрий Гудыменко на своей странице в фейсбуке написал, что акцию он посвятил миру между народами Украины и России. Ранее этот памятник был украшен флагом Украины и плакатом с оскорблениями в адрес президента России Владимира Путина.

Харьков

Памятник на главной площади Харькова снесли не так давно. Первая попытка в феврале прошлого года не удалась и закончилась стычками между активистами местного Евромайдана и защитниками Ленина. Активисты Антимайдана даже организовали около памятника круглосуточное дежурство.

28 сентября в городе состоялся митинг под лозунгом «Харьков — это Украина», в котором приняли участие около 5 тысяч человек. После завершения акции большая часть ее участников собралась на площади Свободы с желанием снести монумент. Сначала планировалось с помощью автовышки распилить его по частям, но милиция не пропустила к памятнику спецтехнику и перекрыла все подъезды к площади. Однако позже активисты с помощью лестницы забрались на постамент и стали пилить ноги памятника болгаркой. Процесс сноса занял около четырех часов. В ботинки статуи, оставшиеся на постаменте, активисты вставили украинские флаги. Пока толпа разбиралась с памятником, председатель обладминистрации Игорь Балута подписал распоряжение о срочном демонтаже монумента Ленину. В тот же день харьковский городской голова Геннадий Кернес обвинил в бездействии милицию и пообещал обязательно восстановить памятник.

РЕПОРТЕР