Безымянные Герои

09.03.2015 13:49

Военком приходит в дом с повесткой и говорит о священном долге мужчины защищать страну. А когда мужчина отдает свою жизнь за родину, его могут даже не внести в списки погибших. Был человек — и нет его. И даже о тех, кому «повезет» попасть в официальные сводки, мало кто узнает. «За сутки в зоне АТО погибли двое военных, 10 ранены» — вот и вся информация. Мы уже привыкли к этому. Но разве к такому допустимо привыкать?

Система не работает

На сайте Минобороны есть список военнослужащих ВСУ, погибших в зоне АТО. Но, во-первых, появился он только в декабре прошлого года, спустя восемь месяцев войны! А во-вторых, он далеко не полный. Но об этом ниже.

Не так давно я писала текст о наших ребятах на передовой. Обратилась в пресс-службу Минобороны с просьбой помочь найти истории, достойные примера. Они точно есть. Но в Минобороны о них не знают или не хотят говорить. Даже информация о том, кто и за что получил награды от президента, хранится в строжайшем секрете. Такое вот поднятие боевого духа.

Пару недель назад Кабмин представил «Черную книгу Кремля», в которой собраны первые ориентировочные данные о потерях: 1306 военных. Снова цифра. И ни одной фамилии.

В Израиле, например, в случаях гибели военнослужащих пресс-атташе Армии обороны передает в СМИ не только имена и фамилии погибших, но и фотографии, чтобы народ знал и помнил их лица.

Но это Израиль. А мы живем в реалиях совсем другой войны. И об этом следует помнить. В Минобороны отсутствие имен объясняют секретностью: чтобы враг не мог вычислить, в каких подразделениях какие потери. Логика в этом, конечно, есть. Но ведь совсем не обязательно вместе с именами «светить» подразделения.

Есть и другие тонкости. Во-первых, прежде чем озвучить фамилию погибшего, нужно обязательно сообщить о смерти родственникам.

— Только представьте на секунду, что ваш сын-муж-брат пошел воевать, и тут вы, не дай Бог, слышите по телевизору, что он погиб. Такое недопустимо! Люди ведь по-разному реагируют. Нужно лично сообщать. Есть процедура, — отмечает правозащитник Олег Веремеенко. — И потом, существует закон о защите личных данных. Семья может даже судиться за разглашение подобной информации. Может, там дети есть несовершеннолетние. Сообщать им или нет — это личное решение каждой семьи.

Хотя в том же Израиле при армии существует специальное подразделение, отвечающее за информирование семей. После гибели военнослужащего их обязанность — как можно быстрее и тактичнее сообщить родственникам о случившемся. Только после этого информация о погибшем попадает в прессу.

Во-вторых, как быть с теми украинскими военными, чьи семьи остались на оккупированных территориях? По словам Веремеенко, ему уже приходилось сталкиваться с вопиющими случаями шантажа со стороны террористов: или сдавайся нам сам, или мы уничтожим твою семью. Понятно, что даже в случае гибели солдата, узнай боевики о его участии в боевых действиях на стороне Украины,

семье может угрожать опасность. Впрочем, можно было бы, например, засекречивать информацию конкретно по погибшим военным из Луганской и Донецкой областей.

Можно было бы, да нельзя — система не работает.

Огромное количество людей воюет в добровольческих батальонах. Оформлены там не все, что, кстати, само по себе часто осложняет сбор информации о потерях. Но не оформляются опять же из соображений безопасности.

— Это называется воевать «по черному списку». Когда батальон «Донбасс» «попал» под Иловайском, в руках сепаров оказалась база со всеми персональными данными. Ее выложили в интернет. Понятно, что пользы от оформления в таком случае меньше, чем вреда, — отмечает адвокат Олег Веремеенко.

И даже когда солдаты вроде как официально числятся в рядах украинской армии, проблем не меньше. Не всегда подразделения по документам находятся в зоне боевых действий.

— Ребята мне рассказывали: берут населенный пункт и дружно идут фотографироваться на фоне указателя. Чтобы хоть как-то доказать, что они там, а не в части, — говорит Веремеенко.

Скрываем потери

Есть еще один простой ответ на вопрос, почему нам не сообщают имен погибших. Дело в нежелании подразделений на местах передавать информацию выше и сотрудничать с пресс-службой АТО. Об этом «Репортеру» рассказал один из бывших сотрудников пресс-центра на условиях анонимности.

— В других странах поток информации идет снизу вверх и заканчивается пресс-службой, которая отсеивает секретную информацию от допустимой к разглашению. У нас все наоборот, обзваниваешь всех сам. Иногда информация, которую удается добыть, состоит из по-военному лаконичного «пошел на…». Если что и сообщают, так только цифры. Аналитический материал вообще нереально добыть.

Проблема еще и в том, что людей, которые выуживали бы информацию на местах, критически мало.

— На сегодня принято решение сократить пресс-центр, находящийся непосредственно в зоне АТО, до трех человек. По моим данным, против нас (со стороны России и ДНР/ЛНР) работают полторы тысячи человек. А у нас, грубо говоря, даже если взять весь штат военных журналистов, не наберется больше 300 человек, — отмечает источник.

Говорит он и о цензуре в освещении военных вопросов.

— Источник цензуры — руководство страны. Когда я готовил текстовку для выступления по Иловайску, из полутора страниц текста мне возвращали три строчки. Не говорится, во-первых, где у нас тонко. Во-вторых, максимально скрываются данные о потерях. Особенно что касается личного состава.

О том, что количество погибших в разы больше озвучиваемых официально цифр, говорят все: и сами солдаты, и волонтеры, и правозащитники, и — неофициально — представители власти.

Помимо рассказов очевидцев о реальных потерях, косвенным подтверждением «цензуры» данных о погибших может служить хотя бы тот факт, что в списке на сайте Минобороны есть не все имена. К примеру, мы выяснили, что двое военнослужащих, которые точно погибли в зоне АТО, в этом списке отсутствуют. Сергей Федоров и Андрей Марунчак. Оба погибли еще в августе. Оба воевали в составе «Айдара». Этот батальон находится в подчинении ВСУ, а значит их имена точно должны были быть.

И еще вопрос: почему в этом списке только военнослужащие ВСУ? Разве те, кто погибает в рядах добровольческих батальонов, не достойны места в списке погибших за Украину? Этот вопрос среди прочих мы задали пресс-службе Минобороны, но ответа пока не получили.

Есть версия, что потери личного состава частично могут скрываться в списке пропавших без вести. На слушании в парламентском комитете по вопросам здравоохранения в декабре прошлого года было объявлено, что на тот момент в зоне АТО без вести пропали 1667 человек личного состава ВСУ. Сколько из них еще живы, сказать никто не может. В этом списке действительно могут быть погибшие: не всегда можно опознать тело, не всегда можно забрать его с поля боя. Но иногда доходит до абсурда.

— Недавно погиб парень. Есть несколько свидетелей, которые говорят, что лично вытягивали его из-под завалов в аэропорту, а руководство пишет, что он пропал без вести, — рассказывает все тот же источник из пресс-центра АТО. Сколько таких случаев — неизвестно.

Можно попытаться оправдать власть: мол, не говорят реальных цифр, потому что не хотят паники среди населения. Но народ чувствует обман и все равно паникует.

— Многим сейчас кажется, что их обманывают, не договаривают, — говорит практикующий психолог, член Украинского союза психотерапевтов Денис Лавриненко. — Это может вызывать недоверие к власти и разочарование. В сложившейся ситуации для общества крайне важен постоянный диалог с властью. Большинство из нас хотят быть услышанными в широком смысле слова. Это создает некую определенность происходящего.

Вести. Репортер