Народный суд. Как люди без мантий и погон вершат человеческие судьбы

С тех пор как в Украине появился суд присяжных, прошло больше года. В отличие от известного фильма Никиты Михалкова «12», где дюжина присяжных решает участь молодого человека, обвиненного в убийстве, в украинском суде вершителей судеб из народа всего трое. И решение они принимают не сами, а под пристальным контролем двух профессиональных судей. За это, и не только, многие юристы называют украинский суд присяжных, успевший рассмотреть чуть меньше 20 дел, бутафорией. Как корреспондент «Репортера» я побывала на заседаниях такого суда и пообщалась с самими присяжными, пытаясь разобраться, в каких реалиях вершится народное правосудие в нашей стране.

— В заседании объявляется перерыв до 16:00, — скороговоркой пробубнил председательствующий судья Петр Иванович Заруба, захлопнул папку и быстро покинул зал. Он довольно молод, но нарочито серьезен.

— А нам что — ждать целый час? Когда ж мы теперь домой-то попадем? — возмущенно шепчутся между собой пять женщин. Самой молодой из них лет 38. Самой старшей — за 60. Кто они в обычной жизни — строгий секрет. В здании Дарницкого районного суда города Киева эти женщины — судьи из народа. Трое основных и двое запасных. Последние присутствуют на всех заседаниях на тот случай, если кто-то из основных получит отвод. Но решение принимать лишь троим. Уже четвертый месяц в роли присяжных они решают судьбу человека.

Подсудимый К. обвиняется в заказном убийстве. Грозит ему от 9 лет до пожизненного. В начале 2000-х он основал цех по производству проволоки в небольшом городке под Харьковом. Нашел помещение, постепенно закупил оборудование на миллионы гривен. Но только бизнес окреп, как его тут же отобрали. Сам К. убежден, что это был рейдерский захват, инициированный людьми, приближенными к главному прокурору области. Сотни жалоб и обращений в милицию, прокуратуру, к народным депутатам результатов не приносили. К. был доведен до отчаяния и «заказал» областного прокурора. По версии адвоката, одна общественная организация по борьбе с коррупцией предложила гражданину К. крайне дерзкую схему: они информируют СБУ о якобы запланированном К. заказном убийстве, те подсылают подставного «киллера», а сам К. при встрече подробно излагает ему суть своего бизнес-конфлик-та, объясняя, что на самом деле он никого убивать не собирался, а всего лишь хотел быть услышанным. Правда это или нет, но в результате К. арестовали, обвинив в покушении на заказное убийство. Сторона обвинения в отсутствие реального намерения убить человека не верит. Теперь вопрос
в том, поверят ли в это присяжные.

— Скажите, вы заключали с предприятием N договор на поставку пяти тонн металла? — подсудимый К. задает вопрос очередному свидетелю.

— Да, заключал.

— Как же так? — вставляет председательствующий судья. — Свидетель, вы же только что говорили, что не имели никаких отношений с этим предприятием!

— Эм-м-м… — свидетель переминается с ноги на ногу. — Я не понял, что значит «отношения».

Обвиняемый К. с торжествующей улыбкой смотрит в зал. Он поймал свидетеля на лжи, и это — его маленькая победа. Он встречается взглядом с собственной матерью. Она тоже здесь, в зале, и тоже улыбается. Миниатюрная старушка с растрепанными седыми волосами, в поношенном свитере. Она смотрит на сына ласково и с гордостью. Так, словно он только что принес ей дневник с хорошей отметкой. Кажется, она не замечает, что ему уже 38 и что вместо школьной скамьи он сидит на скамье подсудимых в железной клетке зала суда. Мне жаль эту женщину. И сына ее тоже жаль.

А вот по лицам присяжных угадать, что они чувствуют к обвиняемому, невозможно. За столом рядом с двумя профессиональными судьями сидят три обычные женщины. Правда, лишь одной из них хватило большого судейского кресла с высокой спинкой и края судейского стола. Раскрасневшаяся и тучная, она восседает в нем, прищуриваясь и хмуря брови. Похоже, настроена она критично. Две другие сидят на скромно приставленных по бокам стульях. Им явно неудобно — одна нервно прижимает к коленям сумку, другая теребит платок. Никто из трех в ходе заседания вопросов не задает.

Подсудимый пытается развить свою маленькую победу, но судья резко обрывает его. Вопросы, касающиеся рейдерского захвата бизнеса, суд во внимание не принимает.

Каково это — судить?

Григорию Дмитриевичу Ковалеву 88 лет. Полушутя, он говорит, что прожил несколько совершенно разных жизней. Все потому, что не работал в одном месте дольше семи лет. После войны возглавлял пожарное отделение в Николаеве, потом работал мастером-конст-руктором в Баку, главным инженером высокогорного совхоза в Курдистане, преподавал в техническом училище, прошел через Высшую партийную школу в Киеве и стал председателем Ленинского рай-исполкома в родном Николаеве. А когда вышел на пенсию, стал народным заседателем в суде. За 15 лет работы утвердил не один смертный приговор.

В СССР решения в уголовных и гражданских делах в судах первой инстанции принимались коллегиально судьей и двумя народными заседателями. Последних выбирали «из народа» — на общих собраниях рабочих и служащих, сроком на два года. В независимой Украине понятие «народный заседатель» продолжало существовать до 2010 года.

— Первое заседание с моим участием началось со скандала. С моей точки зрения, парню восемь лет присуждали незаконно. Я тогда написал особое мнение в Верховный суд, — рассказывает Ковалев. Беседуем с ним в заставленной книгами гостиной небольшой квартиры в центре Николаева. В соседней комнате работает супруга моего собеседника — известный в городе историк Октябрина Федоровна Ковалева.

— И как, помогло?

— Да нет, парень таки отсидел. Но совесть моя была чиста. Судите сами: он работал охранником на железной дороге, всю ночь сопровождал поезд со станции Водопой на старый ж/д вокзал. По дороге домой зашел в ночной ресторан перекусить, а там сидят трое. Случайно зацепил их стол, и началась заваруха. Он давай бежать, а на улице еще двое. Вот он и выстрелил в воздух, чтобы напугать. А оказалось, это работники милиции были на встрече с сексотами. Такое недоразумение — за нападение на милицию при исполнении получил срок.

— Но в дальнейшем к моему мнению прислушивались — понимали, что я человек принципиальный, — добавляет Григорий Дмитриевич. — Раз судили банду бывших мастеров спорта по гребле — известные, уважаемые в городе спортсмены убивали на заказ.

— Вы не боялись?

— Расправы? Бояться можно, когда кривишь душой. А я никогда не переступал через совесть. Когда собрался уходить с должности председателя райисполкома, мне говорили: «Ты что, сумасшедший? Никто с такой работы добровольно не уходит». А я не мог иначе. Вызвали меня в обком партии, и завотделом говорит: «Среди города остался пятачок — еврейское кладбище за зоопарком. Это в твоем районе. Ты его снеси к едрене матери. Мы тебе выговор запишем, но город от этого вы-играет». На такое я пойти не мог. А кладбище это до сих пор есть.

— А заседателем почему согласились быть?

— Мне было интересно, что людей приводит на скамью подсудимых. Этот мир мало изучен — у них свои законы, свое общество. На 11-й Военной улице у нас в городе, например, была школа карманников.

— Григорий Дмитриевич, каково это — судить человека?

— Я не встречал таких людей, которые бы не понимали, что заслуживают наказания. И в большинстве случаев я соглашался с общим решением. Судьи тоже, знаете, разные бывают. Одна была — 90% расстрелов на ее совести. Она была уверена, что защищает общество. Она гордилась тем, что у нее хватает мужества выносить смертные приговоры. Наверное, по-своему она была права, но понимать я ее не хочу.

— Но ведь ваша подпись тоже стояла под этими приговорами?

— Конечно, это же суд. Там спорить нельзя было. Если три отморозка удавили старуху за 50 рублей, разве есть таким подонкам место в обществе? Или если человек убил собственную мать, которая ему самому жизнь дала?

И приходилось соглашаться.

На прощание Григорий Дмитриевич спрашивает:

— Вы, наверное, ошиблись, придя ко мне. Присяжные решают только, виновен подсудимый или не виновен. А мы на равных с судьями принимали решение о мере наказания. Это разные вещи — понимаете?

Ковалев, вероятно, не знает, что присяжные определяют лишь вину подсудимого в таких странах, как Англия, США, Канада, Австралия, Испания, Россия и многие другие, но не у нас. Как объяснил киевский адвокат Дмитрий Лошаков, введенное в новый УПК понятие суда присяжных, по сути, было списано как раз с института народных заседателей, который сохранился в старом кодексе с советских времен и был ликвидирован, собственно, из-за своей неэффективности. Классическая модель суда присяжных подразумевает две раздельные коллегии: присяжные определяют вину подсудимого, руководствуясь понятием справедливости, а судьи назначают наказание, исходя из норм права. «Только такой суд присяжных можно было бы считать настоящей властью народа. А у нас просто поменяли название суда народных заседателей на суд присяжных, закрепив за последними скорее чисто церемониальную функцию — создания видимости участия народа в судебном процессе», — считает Лошаков.

«Дилетант я в этом деле»

— Нам вроде как нельзя было разговаривать ни с кем. Но мы выходили курить, стояли в сторонке с отцом убитой девушки. Мы с ним ровесники. Так он без слез говорить не мог. И до сих пор он у меня перед глазами, — вспоминает Юрий Игнатьевич Каменных. Этим летом он в качестве присяжного судьи участвовал в первом подобном процессе в Николаеве.

Разбирали убийство. В село под Николаевом не так давно приехал мужчина из Винницкой области. Нигде не работал, зато часто выпивал у всех на виду. И вот однажды зашел он в хозяйственный магазин и стал требовать там бутылку пива в долг. Получив от молодой продавщицы отказ, схватил с прилавка черенок от лопаты и забил им девушку до смерти. Ей было 27. У нее было двое детей, и она ждала третьего.

— То, что он должен сидеть в тюрьме, это точно. Отец девушки подъехал к магазину, когда этот мерзавец вышел оттуда весь в крови. И отец, еще ничего не зная, дал убийце закурить. Представляете? — горячится Юрий Игнатьевич.

Вместе с ним два с половиной месяца в деле разбирались двое профессиональных судей и еще две женщины-присяжные: пенсионерка и предприниматель. Встречались шесть раз. Дважды сидели в судебном зале с девяти утра до шести вечера. Приговор оформляли трое суток.

— Дали ему 12 лет за это. Мы когда голосовали, выбирали: 9 дать, 12 или пожизненно. Ему уже за 50 — пожизненное не нужно: за 12 лет он и так сам себя съест, — рассказывает Каменных.

Юрий Игнатьевич сидит на самом краю стула, говорит много и быстро. Кажется, он норовит поскорее уйти.

Юрий Игнатьевич Каменных говорит, что всю жизнь ловил воров. Потому он так легко согласился быть присяжным в суде. В виновности подсудимого не сомневался нисколько

— У моей жены на работе юрист, подруга наша, спросила, не хочу ли я стать присяжным. Принес копии паспорта и кода, и меня в список внесли в райисполкоме. По ходу, я там единственный новенький был, а так все, кто был когда-то в списке народных заседателей, автоматом и перешли дальше. Вот они опытные уже. А я так, далекий человек.

Трудовую деятельность Юрий Игнатьевич начал водителем на Судостроительном заводе им. 61 коммунара. После армии отучился и восемь лет работал диспетчером в аэропорту. По состоянию здоровья был списан. Тогда переквалифицировался в моряка — до сих пор ходит в плавания по контракту.

— Я все равно по полгода дома сижу. Вот и согласился быть присяжным. Да и потом — я всю жизнь воров ловлю. Даже начальником народной дружины был, а в училище — главным профсоюзным боссом, — Каменных широко улыбается, обнажая золотые зубы.

Как-то в Таллине, рассказывает он, в мореходном общежитии украли у одного парня цепочку золотую, кольцо, спортивный костюм и сумку Adidas. Юрий Игнатьевич сразу смекнул, что сумка еще в общежитии — вещь приметная, точно бы видели, как ее выносят. Организовали поиски и нашли пропавшее довольно быстро. Тогда устроили засаду и стали ждать, кто за краденым добром придет.

— Пришел один товарищ. Никогда бы не подумал, что он мог такое сделать. Ему тогда визу закрыли и отправили на Дальний Восток, — уточняет мой собеседник.

— Ну там понятно было, кто вор. А в николаевском деле с убийством беременной продавщицы — как вы знали, что именно обвиняемый убил? — возвращаюсь я к нашей теме.

— Когда его поймали, на одежде была кровь его и этой девочки. Меня, правда, сначала удивило, почему на обуви нет крови. А потом понял — он бил ее из-за прилавка, и кровь просто не попала на ноги. А экспертиза доказала, чья там была кровь. Экспертиза стоила полторы тысячи гривен. Это же доказывает, так?

— Вам все было понятно в ходе судебного разбирательства?

— Ну говорю же — дилетант я в этом деле. Пару раз задавал вопросы. Меня, например, интересовало, почему это он за пивом пошел в хозяйственный магазин, когда рядом есть продуктовый. Но мне никто не смог ответить.

— Как думаете, зачем подсудимый требовал суда присяжных, если точно знал, что виновен?

— Я слышал, как одна женщина другой говорила, что так суд затягивается. А время, проведенное в СИЗО, засчитывают в общий срок. Может, поэтому.

— Если вам еще раз предложат быть присяжным, пойдете?

— Если время позволит, конечно. Две-три встречи в месяц для меня не проблема. Так хоть обстановку сменить можно, пока не в рейсе.

— А вам что-то заплатили за судейство?

— Не-а. Прислали потом бумажку, где подсчитали, что в общей сложности мы девять дней отработали. Можно было получить какие-то копейки.

На самом деле присяжным за работу в суде государство не платит ничего. За ними только сохраняется заработная плата на основном месте работы за пропущенные из-за суда дни. Юрий Игнатьевич как официально безработный мог получить оплату в центре занятости из расчета средней зарплаты по городу. Но он этого делать не стал.

Иллюзорная надежда

Заседание по делу горе-предпринимателя К., якобы «заказавшего» прокурора Харьковской области, заканчивается ближе к шести вечера. Женщины-присяжные выходят из здания суда вместе. Их никто не сопровождает. И если бы кто-то захотел повлиять на их решение — запугать или подкупить, запросто можно проследить за каждой до самого дома и сделать это.

— Да, система суда присяжных вроде и неплохая. Теоретически. Но практически нужно делать «поправку на ветер». Мы же в Украине живем, — говорит представитель потерпевшего Вадим, смотря вслед присяжным. — По-хорошему они должны быть изолированы, как за границей делают. Даже между собой вне совещательной комнаты о деле говорить не должны. Но таковы наши условия.

Обратиться к суду присяжных было решением самого подсудимого. Но его адвокат, Павел Николаевич, в успех затеи верит мало.

— Это иллюзорная надежда для него. За все 14 лет моей личной практики только единожды суд вынес оправдательный приговор. И то это был военный суд, который теперь ликвидировали, — вздыхает он. — Судьи в нашей стране всегда воспринимали и продолжают воспринимать прокурора как коллегу, а адвоката как оппонента. И присяжные ситуации не меняют. Они не чувствуют себя равноправными участниками процесса, не знают законов, а потому судья всегда может убедить их, что они чего-то недопоняли.

Даже статистически шансов, что подсудимого К. оправдают, почти нет. Оправдательные приговоры в украинских судах — великая редкость: их доля сегодня не превышает 0,13%. Заявления президента Украины, что новый УПК и введенный им институт суда присяжных увеличат количество оправдательных приговоров, пока остаются лишь заявлениями. Первый и единственный случай, когда в Сумах суд присяжных оправдал обвиняемого в двойном убийстве, выпустив его на свободу после более полутора лет, проведенных в СИЗО, прокуратура тут же обжаловала. В апелляционной инстанции дело будет рассматриваться уже без присяжных. Подобное обжалование во многих странах мира по закону просто невозможно.

Впрочем, сам факт вынесения судом присяжных оправдательного приговора уже вселяет надежду. «Немыслимое недоверие населения к судебной системе и массовые нарушения в работе правоохранительных органов, которые, собственно, в сумском приговоре были подробно описаны, дают шанс на справедливость даже при такой ограниченной форме суда присяжных», — говорит директор программы «Верховенство права» Международного фонда «Возрождение» Роман Романов.

Судьба подсудимого К. будет решаться еще не один месяц. А обществу еще только предстоит выяснить, оправдана ли надежда многих украинцев найти в институте суда присяжных убежище от беззакония законного правосудия.

Журнал «Репортер» №2 (20) от 24 января 2014

Фото Павел Свистельников для «Репортера»