«Дороги домой нам нет», - николаевские десантники с донецкими корнями

С момента начала Антитеррористической операции немалая часть мужчин-жителей Донецкой и Луганской областей влились в ряды Вооруженных сил Украины и по сегодняшний день продолжают противостоять боевикам и российской армии на Востоке нашей страны.

В студии «ПН TV» мы пообщались с двумя военнослужащими 79-й ОАЭМБр, которые до начала военных действий жили в Донецке. К сожалению, на территории, которая на данный момент оккупирована боевиками, у ребят остались родственники. Поэтому в целях безопасности их родственников мы не называем настоящих имен, мы не показываем их лиц и мы изменили им голос. Оставили только позывные: «Друг» и «Донецкий».

Как так получилось, что Вы оказались в рядах 79-ой аэромобильной бригады, оказались в рядах украинской армии?

Друг: Я мобилизованный, пришёл в армию по собственному желанию, потому что, во-первых, государство, наше государство приняло решение о том, что жители Луганской и Донецкой областей, пожалуй, с самого начала войны они идут в армию только по собственному желанию. Потому мой выбор – это мой личный выбор. Я не в силу каких-то обстоятельств там нечаянно оказался, проходил мимо, а решил защитить свой родной город, свою семью, свое имущество, так, чтобы оно осталось моим, так, чтобы мне было не стыдно.

А как родные восприняли то, что Вы здесь находитесь, воюете в рядах украинской армии?

Друг: Среди родных позиция очень неоднозначная. Очень неоднозначная. Но высказывать или упрекать меня в чем-то они не могут, поскольку, слава Богу, у них хватает терпения и, может быть, мудрости житейской так, чтобы я остался их родственником. За это я им благодарен.

Донецкий: В принципе история та же. Выехали до начала жестких боевых действий. Так как я был лично жителем города Донецк, вывез адекватную часть семьи, ту, которая была со мной по одну сторону баррикад. Соответственно, когда увидел, что так быстро, как сказал президент, в стране ничего не получится, не изменится, сделал выбор и встал «до лав збройних сил України».

Как родные относятся? Я так понимаю, есть часть, которая поддерживает…

Донецкий: Родные, живущие со мной, поддерживающие меня, в курсе, где я и чем занимаюсь. Беспокоятся соответственно, хотя первое время даже они не знали, где непосредственно я нахожусь. Для них я был человеком немножко другой специальности. Для их спокойствия, я им не озвучивал всего. Родственники, оставшиеся там, на оккупированной территории не знают, где я. Для них я просто работаю на мирной украинской земле.

Что пришлось оставить в Донецке? Может дом, машины, бизнес? Что было?

Донецкий: Все материальное имущество практически. Уехали с тем, что поместилось в багажник легкового автомобиля.

Друг: Точно так же. Я, жена, двое детей, то, что поместилось в машину. Вот все имущество, с которым мы приехали в Украину.

На данный момент не жалеете о том, что все-таки приехали сюда? Что вступили в ряды вооруженных сил Украины? Нет никаких сомнений о том, что может неправильно где-то поступили?

Друг: Ни в коем случае.

Донецкий: Абсолютно никаких сомнений.

Друг: Выбор был взвешен. Выбор был однозначен и он никак не изменился в прошествии почти года. Наоборот он стал, наверное, более ценен. Я расскажу такой пример, если позволяет время. Моя младшая дочка, недавно или не так давно, проснулась утром, смотрела телевизор, раньше, чем мама. Она самостоятельная девочка. Проснулась и говорит: «мой папа – герой». И вот в этой связи это стало еще больше одобряющим фактором лично для меня, и я думаю, что для каждого человека, кто как я оказался, ну, в такой же ситуации, скажем, служит в Украине, в украинской армии, а родился… ну, мы ж не выбираем место рождения, как и родителей. Вот. Я, дело в том, что и пошел-то в армию для того, чтобы не попасть в категорию беженец. Такое слово очень некрасивое и нехорошее. Его можно замаскировать, назвать там «вынужденный переселенец», еще как-то. Но оно очень рядышком находится со словом «БОМЖ», да? Такие деклассированные люди, которые не способны не на что в жизни. Меньше всего хотелось бы попасть в категорию вынужденных переселенцев или беженцев. Я знаю одно, что мои дети могут жить в Украине, в нормальной стране и гордиться выбором отца и гордиться тем, что они, как по римскому праву имеют право называть себя гражданами Украины. То есть я считаю, что тот долг, который достался мне по праву рождения, нужно же каждому мужчине засвидетельствовать свой вклад в развитие общества, я, надеюсь, такой вклад внес.

Наверняка поддерживаете связь либо с друзьями, которые остались, либо с родственниками. Как там на данный момент обстоит ситуация? Там люди все-таки приходят к тому, что ими манипулируют, там Российская Федерация, лидеры боевиков, или все-таки остаются на том мнении, которое было преимущественно: «Мы хотим в Россию, отделиться от Украины»?

Донецкий: Ситуация абсолютно печальная. Люди не изменили своего мнения, не включили мозг, воспринимают все как должное. Специфика наши людей, ментальность, если они обманули раз, они будут врать до последнего, и сами будут в это верить. Они создали какой-то иллюзорный мир, в своей голове и живут, надеясь, что все будет хорошо, хотя на данном этапе они уже сами не знают, что для них хорошо.

Друг: Если можно, такое небольшое дополнение, я все-таки думаю, что Россию, как образец они выбрали каким-то глупым образом, то есть для них на самом деле Россия ассоциируется с Советским Союзом, с той затрепанной темой с колбасой по 2.20 и очень бы хотелось им, наверное, жить по 2.20 колбаса, по расписанию приходить-уходить с работы или еще чего-то. Гарантированно получать свои 120 рублей, как было при Советском Союзе. Да, нормальные деньги, все такое, но перспективу нашего общества мы-то сами понимаем. Правильно? Да, и каждый из нас здесь сидящих понимает, что да, рыночные отношения это сложно, это можно заработать, а может и нет. Может заработать два раза, а проиграть три раза или там еще как-то. Но вопрос заключается в том, что здесь везде присутствует свобода выбора. Человек выбирает и несет ответственность за свой выбор. А там за тебя кто-то подумал, тебе сказали: «Будешь получать 80 рублей пенсии», человек уже под эти 80 рублей начинает подгонять свои расходы. Лично я так жить не хочу и не собираюсь. Я считаю, что свою пенсию, даст Бог, я заработаю себе сам. Моя пенсия – это мои дети. Поэтому я должен обеспечить детям возможность жить нормально. Нормально развиваться. Точно так же и страна. Если мы создадим нормальное государство, нормальное правовое общество, то чего мы все хотим, я надеюсь, здесь сидящие в студии и кто нас смотрит по телевизору, да мы вот этим с Вами пенсию заработаем. А эти люди выбрали другое. Они выбрали такую маленькую-маленькую вещь, ради которой они готовы что-то терпеть. Нет, что терпеть? Почему человек, вообще, должен что-то терпеть? Ну, вот, как-то так.

Многие оппоненты, так скажем, наши оппоненты, тех людей, которые за единую Украину, все-таки настаивают на том, что на территории Донбасса, происходит гражданская война, борьба населения Донбасса за свои права, упрямо не хотят видеть явных фактов присутствия российских армии на востоке. Вы сами сталкивались, будучи непосредственно в АТО, с вот этой российской армией?

Друг: С самого буквально своего первого выезда в зону АТО и я, и наша бригада, мы столкнулись с российскими войсками.

Донецкий: И еще, я бы… у многих людей, которые называют себя гражданами Украины и взявших в руки оружие с той сторону с очень большой натяжкой назвал бы гражданами. Я не считаю гражданами ту муляку со дна, которая валялась в пивбарах, вела не гражданский образ жизни, антисоциальный. Огромная масса не просто военных, а обычной приватной нечисти из России в свое время наводнила Донецк. Этих людей везли автобусами, расселяли в гостиницах, еще где-либо. Для того чтобы в нужный момент, по щелчку эти люди подняли голову, создали иллюзию массовости. С этого пошли все заварухи. Как бы своих местных маргиналов было не так много, на самом деле. Это потом какие-то пропитались этой идеей, подтянулись, где-то кто-то чисто из любопытства вышел на площадь или куда-либо, в какую-то массовку попал, послушал, да, вроде неплохую идею ему закинули в голову, начал на это вестись. На самом деле местных, не такое большое количество. Людей свозили из России, огромное количество завозили людей, за деньги свозили людей из депрессивных городишек, где раньше было разрушено производство,

Друг: Шахтеров, заводчан.

Донецкий: Где люди были безработные и были готовы даже за 50 гривен в день на многое. Поначалу больше, чем по 50 гривен, платили нормально, гривен по 300, по 500.

Возможно, больше, я образно говорю, за какую-то копеечку, там и бухануть, а когда буханет, то кровь разыгралась и можно горы сворачивать.

Все мы знаем, что до начала антитеррористической операции, до начала событий на востоке Украины, украинская армия была не в самом лучшем состоянии. Вот сейчас, в прошествии времени, что Вы увидели, меняется украинская армия изнутри, хоть в чем-то?

Друг: 100 процентов да. Не так как хотелось бы, я почему говорю 100 процентов, 100 процентов меняется. Поменялась не на 100 процентов, конечно, это же надо понимать. Любой процесс изменений, это как ремонт дома.

Донецкий: Не одно поколение займет.

Друг: Возможно, но это пессимистический вариант. Я надеюсь, все будет гораздо быстрее, потому что мы живем, все равно это же война, во время войны, все происходит быстрее. Все мы знаем простую поговорку, что домашний ремонт, его невозможно закончить, его можно только прекратить. И он, один ремонт, равен двум пожарам. Поэтому армия же не может поменяться в отдельности от государства, в отдельности от людей. Армия же не живет оторванной жизнью, где-то на Марсе или как в Турции, отдельные армейские все эти чины и сами солдаты, они живут в отдельных городках, то есть они не пересекаются с местным населением. Тогда да, если бы так было, возможно, мы бы что-то быстрее поменяли, а так у военных есть те же проблемы по поводу жилья, есть те же проблемы по поводу детских садов, школ, высших учебных заведений. В больницу они, в принципе, ходят в такую же, как ходят и простые граждане. То есть изменения они однозначно есть и однозначно они в лучшую сторону, но на это все надо время и тут, как бы может быть, это не смешно звучит, можно сказать: «Спасибо» этой войне, что мы, наконец, узнаем цену своим согражданам, потому что, как в Донецкой, так и в Луганской области мы поняли, что там живут, как бы не наши люди. Их тяжело назвать гражданами или точнее согражданами.

Донецкий: Ну, какое-то число.

Друг: Да, да, абсолютно верно. Не всех.

Донецкий: Есть нормальные люди, да, но все-таки лучше бы им было покинуть эту территорию на время хотя бы боевых действий, чтобы не стать заложниками ситуации и в итоге, когда кто-то из них пострадает, да, вроде был нормальный человек, но вот пришло горе в семью, ему насыпали в голову, что это сделали украинские военные, а на самом деле они, возможно, там и рядом не стояли и у человека меняются взгляды.

Друг: А по поводу изменений, конечно же, они есть. Я думаю, Вы общались не только с нами, повторюсь. По ходу появляется или ремонтируется то, что раньше стояло для показухи, оно начинает входить в строй. Там, где ломается, восстанавливается где-то с помощью волонтеров. Работают все эти ремонтные службы, все-все-все потихоньку. Естественно, надо понять одно, что процесс этот отнимет время. А так однозначно поменяется.

А как на данный момент обстоит ситуация с получением тех же заработных плат? Вот спорная тема – получение статуса участника боевых действий. В этом направлении ведется какая-то работа?

Друг: По нашей бригаде я скажу практически однозначно, большая часть людей, те, которые сейчас еще служат, они практически все получили удостоверения участника боевых действий. Те, которые раньше уволились, там будет немного сложнее процедура, потому что, опять же, бюрократию никуда не денешь, там где-то что-то забыли, положили там, а фотография где-то потерялась, еще что-то. Эти люди будут получать через военкоматы, естественно, чуть больше, чуть сложнее. Я надеюсь, что это поправимый вопрос. Все мы люди, все мы знаем, прекрасно, еще раз повторяю, если велосипед достался с пробитыми колесами, значит надо снять колесо, заклеить, потом опять собрать, поставить, цепочку натянуть еще там чего-то, еще чего-то и он поедет. Уже люди определились, где плохо. С диагнозом определились, осталось найти инструменты и людей, которые это все сделают. Слава Богу, это все находится.

Вы сказали, что существует определенная проблема у военнослужащих. Вот лично у Вас, я так понимаю, в любом случае же наверное были проблемы в связи с переездом в город, в котором Вы до этого не жили, где не было родственников, знакомых. Как на данный момент именно у Вас обстоит ситуация с жильём? Опять-таки с посещением вашими детьми школ, детских садов. Существует ли вообще проблема?

Друг: Если честно, да. С детскими садиками, со школами, там со скрипом, с большим скрипом. Все с опаской же относились к вынужденным переселенцам. Наверное, опять же, в армию пошел чтобы доказать и себе и своим окружающим, что я не вынужденный переселенец. Повторю, я гражданин Украины и хотел бы, чтобы государство также относилось и ко мне. Вот, ну понятно, проблемы есть, слава Богу, они решаемы. Поскольку мы сейчас в армии, в принципе, размер зарплат не станем обсуждать, ну, семья на сегодняшний день не нуждается. Это большой плюс, но вопрос состоит в одном, что и я и мой товарищ, и таких же сослуживцев родом из Донецкой и Луганской области у нас в бригаде хватает. Через некоторое время нам предстоит демобилизоваться и вот здесь встает вопрос с выборов, во-первых, места жительства. Вроде законодательно там закреплены куча льгот участникам боевых действий в плане там выделения земли под хозяйство, под застройку, под то, под то, но из разговоров с ребятами, которые уже ушли на дембель, становиться ясно, что это такой, очень титанический труд. На что хотелось бы обратить внимание – нас вроде бы немного, но это только в нашей бригаде. Есть другие бригады, где точно также служат мои земляки. Так или иначе, через пару, тройку месяцев придётся идти определяться с местом жительства, куда-то подавать документы, чтоб выделили землю. С тем, что построить дом, это уже, я думаю, смирился каждый. Потому что мужчина же должен построить дом, родить сына, посадить дерево – это нормальная программа, никуда от нее не денешься. Раньше-то оно все проще доставалось. А как отнесется государство к этому? Будет ли оно готово реализовать те права, которые положены хотя бы по закону участникам боевых действий? Я ж говорю, отвести землю под строительство дома. Там были какие-то льготы по кредитованию этой постройки, по всему, по всему, по всему. То есть повторю, это проблемой не назовешь, потому что мы с ней лично еще вроде бы не столкнулись и не хотелось бы, чтобы это стало проблемой через несколько месяцев. То есть на самом деле, я думаю, если эту тему поднять чуть заранее, что-то там в голове у наших чиновников повернется и они скажут: «О, парни, здрасте. Так мы Вас тут уже ждем». Вот хотелось бы так. Ну, это мое мнение.

Донецкий: Все же по поводу постройки жилья, хотелось бы и в этом плане помощь от державы возыметь. Потому что, сделав шаг навстречу государству, мы разрушили мост, который у нас был.

Друг: Да, домой я не приеду, в свой дом.

Донецкий: Дороги домой нам нет.

Друг: Так или иначе, мне приходится, уже пришлось и придется искать место жительства новое, а это, повторю, все с нуля.

Донецкий: В наше время, не имея работы, очень тяжело будет что-то построить. Я бы не хотел до конца своих дней скитаться по квартирам со своей семьей, учитывая то, что когда я жил там, то у меня было все. Была недвижимость, небольшое производство, которое кормило мою семью… Хотя бы свое вернуть. Не прошу чужого.

Беседовал Анатолий Чубаченко