Как программисты победили журналистов

03.08.2015 14:46

Эмили Белл – британский журналист, профессор Школы журналистики Колумбийского университета и руководитель Tow Center for Digital Journalism. Белл c 1990 года работала в The Guardian и Observer – обозревателем, заместителем редактора раздела «Бизнес», руководителем отдела цифрового контента в Guardian News and Media, а с 2001 по 2006 год – главным редактором ресурса Guardian Unlimited (сегодня – theguardian.com). В лекции, прочитанной в Институте Reuters в Оксфорде, она рассказала о сегодняшних отношениях профессиональной журналистики с социальными сетями и технологиями в целом. Slon.ru публикует собственный перевод лекции в сокращении.

Занимаясь журналистикой, я писала о бизнес-моделях современных медиа, о новых технологиях и участвовала в проекте по трансформации газеты The Guardian в адекватное цифровой эпохе СМИ. Мы с коллегами по Школе журналистики Колумбийского университета много рассуждаем о взаимодействии журналистики и технологий. И сегодня я хочу затронуть тему отношений между большими социальными платформами, созданными в Кремниевой долине, и такими медиагигантами, как Reuters, Guardian, BBC, New York Times, NPR, новыми медиа – Buzzfeed, Wikileaks, Global Voices – и теми, что появятся в будущем.

Первопроходцы журналистики, от Пола Рейтера до Джона Рейта с BBC, были также и первопроходцами в сфере коммуникаций. Сегодня мы достигли той стадии, когда новости не являются исключительной вотчиной новостников. Пресса перестала быть монополистом в производстве свободы слова и потеряла контроль над главными каналами потребления информации. Публичная сфера сегодня находится под патронатом небольшого количества частных компаний из Кремниевой долины.

Профессиональная пресса дополняется невообразимым количеством гражданских журналистов, которые часто первыми получают эксклюзив, определяют контекст и передают информацию с места событий с помощью социальных сетей.

Сегодня стандарты свободы слова, инструменты ведения репортажей и правила публикации определяются компаниями, производящими программное обеспечение. И это проблема не только журналистики, но и общества в целом.

Журналистика и разработка ПО сильно отличаются друг от друга. У них разные мотивации, они используют разные навыки, они добиваются разных результатов, и у них разные модели роста и получения прибыли. И тем не менее сегодня они работают в одном поле, поставляя новости широкой публике.

Долина не нанимает журналистов и не озабочена культурным и политическим влиянием, важным для дальнейшего продвижения демократических ценностей. В ее цели не входит ничего, кроме предоставления пользователям инструмента и возвращения прибыли инвесторам. С другой стороны, я всецело уверена, что будущее журналистики тесно связано и полностью зависит от новых способов коммуникации.

Четвертая власть, любившая думать, что функционирует вне поля влияния денег и независима от трех других ветвей, оказалась в реальности, где она больше не отвечает за производство информации и не контролирует способы ее доставки.

Медиакорпорации делают процесс публикации все более сложным, а социальные сети упрощают его, в итоге практически все сегодня публикуется и расшаривается в социальных сетях. Концерны перестают выпускать газеты в бумажном виде, линейное телевидение с трудом выживает в борьбе с современными видеосервисами, а услуги становятся не цифровыми в первую очередь, а исключительно цифровыми.

Журналистика и свобода слова оказываются частью коммерческой реальности, где новости и медиапрофессионалы маргинальны.

Разработчики создали Facebook, YouTube, Twitter, LinkedIn, Instagram, Reddit, Pinterest, Ello, Medium, Kickstarter и не только, тогда как ни одна из существующих медиакомпаний не придумала и не разработала социальную платформу, которая стала бы всерьез популярной. И только две из уже созданных – MySpace и Reddit – были приобретены медиакомпаниями, News Corp и Conde Nast соответственно. Социальные медиаплатформы, в свою очередь, утверждают, что не заинтересованы в том, чтобы нанимать на работу профессиональных журналистов и проводить ту или иную редакционную политику.

Facebook, Instagram, YouTube и Twitter пока что сами не производят историй или новостных сюжетов. Их публикуют в социальной сети профессиональные СМИ, желая освоить этот мощнейший канал дистрибуции. Сложные формулы определяют, какие истории выходят в топ вашей страницы или новостного потока на Facebook. Эти алгоритмы не только фильтруют то, что вы в итоге увидите, но и создают бизнес-модель для всех социальных платформ. Это уже сфера, связанная с деятельностью рекламодателей, поэтому механизмы держатся в секрете. Их можно менять без уведомления пользователей.

Получается, что главный редактор глобальной новостной ленты на сегодня – Грег Марра, продакт-менеджер Facebook News Feed. Ему 26. В недавней статье в New York Times Грег говорит: «Мы стараемся принципиально не думать о себе как о редакторах, у нас нет возможности судить о том, что должно оказаться в вашей новостной ленте. У вас есть друзья, вы вступили в группы, и вы лучше знаете, что для вас важно».

Тем не менее, выстроив систему, где люди видят те или иные новости в зависимости от своего круга общения, Марра и его коллеги приняли важное решение именно как редакторы. Оно, решение, имеет широкое общественное значение и вполне зримые последствия. И всякий раз, меняя алгоритм, они снова принимают чисто редакторское решение.

Когда пару лет назад я брала интервью у Дика Костоло, CEO компании Twitter, я поздравила его с созданием свободной прессы XXI века. Он ухмыльнулся и ответил:«Я об этом в таком контексте не думаю».

В Кремниевой долине не дураки работают, там знают, что редактировать и отвечать за культуру – неблагодарный, политически окрашенный и финансово невыгодный бизнес. Но их бессознательное редакторство приводит к непредсказуемым последствиям.

Этим летом исследователь и блогер Зейнап Туфекси отслеживала новости о беспорядках в Фергюсоне и заметила, что тогда как лента Twitter полнилась отчетами с места происшествия, в Facebook об этом не было ни слова. Ночью информация стала появляться, но с большим опозданием. Алгоритм Facebook решил, что Туфекcи не будут интересны новости о протестах в небольшом городке штата Миссури, в отличие от информации об Ice Bucket Challenge. Туфекси вообще могла пропустить историю, произошедшую в Фергюсоне, если бы не другие платформы.

В июне нынешнего года были опубликованы данные эксперимента, в котором Facebook неделю манипулировал новостной лентой 700 тысяч человек, чтобы выяснить, как новости влияют на настроение. Ответ: хорошие новости делают нас счастливее. Эксперимент проводился без нарушений закона, но когда результаты опубликовали, было множество недовольных: как Facebook смеет манипулировать нашими эмоциями?!

А Facebook не обязан раскрывать, как он формируют новостную ленту, и может проводить тысячи подобных экспериментов. Никто об этом не узнает. Удивительно, насколько наивными оказались представления пользователей о том, как до них добирается информация.

Если Facebook может манипулировать вашим настроением, способен ли он влиять, например, на то, как вы голосуете? Выяснилось, что вполне. В 2010 году Facebook провел еще один эксперимент – его целью было понять, повысит ли информация о голосовании в отдельных новостных лентах явку. Так и получилось. Гарвардский профессор права Джонатан Зитрейн задавался вопросом – что, если Марк Цукербергрешит изменить алгоритм так, что информацию о выборах будут получать только голосующие за определенного кандидата или партию?

Twitter, возможно, самая полезная вещь для журналиста со времен изобретения телефона, пока что избежал фильтрации контента, но находится под влиянием своего статуса как компании, представленной на фондовом рынке. Когда «Исламское государство» стало распространять видео с казнью американского журналистаДжеймса Фоули, для этого использовался Twitter. В обход обычной практики Дик Костоло заявил, что они закроют аккаунт с роликом и будут закрывать любой аккаунт, где он появится вновь. Очевидное проявление редакционной политики. Решение Костоло не нашло понимания у тех, кто думал, что Twitter – свободная платформа, открытая для всех. Тем из нас, кто привык действовать в рамках редакционной политики, его шаг показался абсолютно обоснованным.

Гражданские журналисты, профессиональные журналисты и новостные агентства пытаются понять, как привлечь больше внимания к своей работе в ситуации, которую они сегодня не контролируют. А разработчики софта привыкают к тому, что теперь они – мировые новостные гиганты.

Благодаря потрясающей работе газеты The Guardian и других над утечками, полученными от Эдварда Сноудена, мы видим, что инструменты, которыми мы привыкли пользоваться, Gmail, Skype, уже скомпрометированы. Google, конечно, был в бешенстве от того, что его инфраструктуру использовали службы безопасности.

Итан Цукерман, директор Center for Civic Media в MIT, прочитал весьма своевременную лекцию в рамках встречи «Журналистика после Сноудена». Он говорил, что если нас чему и научили материалы, опубликованные Сноуденом, так это тому, что журналистика сегодня обязана создавать пространство, гарантированно свободное от слежки. Он проиллюстрировал свою речь демонстрацией сайта The Guardian, на котором 50 компаний-рекламодателей отслеживают каждое наше движение в любое время. И попал в точку, показав, что даже самые ответственные новостные организации зависят от модели скрытого наблюдения для повышения прибыли от рекламы.

Я полагаю, чтобы сохранить свою роль в обществе, мы должны перестать рассчитывать на чужие инструменты и платформы и создавать собственные. Не думаю, что для журналиста реально быть на ножах с IT-гигантами, но считаю очень важным существование публичной сферы, к которой относится и журналистика, не завязанной на деятельности этих компаний.

Каждый, кто в этой сфере работает, должен проводить в жизнь три идеи.

1. Нам нужно создать инструменты и сервисы, которые сделают так, чтобы программа служила журналисту, а не журналист программе. Необходима технологичная платформа для журналистики, основанная на ценностях свободной прессы.

Слишком просто сказать про Google: «Ох, нам никогда их не догнать». Двадцать лет назад Google был докторской диссертацией. Десять лет назад не было Twitter. Этим утром некоторые из вас не знали, что такое WhatsApp. В технологическом мире изменения постоянны.

Да, журналистам и редакторам нужно научиться программированию, чтобы понимать мир, в котором они работают.

Мы видим серьезное гражданское движение за программы с открытым кодом, они помогли активистам во всем мире использовать mesh-сети, закрытые смс-сервисы и другие альтернативные технологии. Большие компании вроде BBC, Reuters и Guardian должны ввести эти технологии в свои практики. Вместо того чтобы наслаждаться ежемесячными прогулками в Googleplex для покатушек на велосипедах, новостникам следует собираться на серьезные форумы на тему модерации, архивирования, удаления, цензуры, представления пользовательской информации властям. Это критически важные вопросы для обеих областей.

2. Вторым непопулярным решением была бы регуляция. Журналисты много лет ругают компании типа Google за придирчивость к, например, копирайту, в то время как более серьезные проблемы, относящиеся к монополии и непрозрачности, остаются нетронутыми.

Барак Обама однозначно заявил о сетевом нейтралитете, что для многих было сюрпризом, но это правильный поступок. Журналистика до сих пор сильна в освещении проблем регулирования и должна использовать корпоративную и интеллектуальную силу, чтобы находить и расследовать существующие сегодня проблемы.

3. Третья идея самая доступная. Писать. Писать, писать, писать о технологиях – так, как будто это права людей и политические вопросы. Мы должны перестать освещать исключительно очереди за айфонами и начать говорить о технологиях в контексте общества и власти, рассказывать про эти новые системы миру и заставить их перед нами отчитываться. Ведь это то, что мы умеем лучше всего.

Так что же такое технологии – добро или зло? У меня нет иного ответа, кроме «все сложно». Но журналистика должна быть в этих современных отношениях с технологиями равным партнером. Как этого добиться – решать отчасти вам.

Никита Марков, Slon.ru