Белое братство синего кита

В воздухе отчетливо пахнет весной. И удивительным в своей несуразности сочетанием истерии и равнодушия.

Раздражение, о котором я писал в предыдущем номере, — это состояние, предшествующее поведению. Поведение, поступок являются способом облегчения этого состояния. Здесь же речь пойдет о состояниях глубинных, неконтролируемых. И все же — о попытках их контролировать.

В известной степени нынешняя истерия — гормонального происхождения. Все-таки весна. Степень эта, скорее, количественная, чем качественная. В том смысле, что наш устойчивый общественно-политический невроз получил свою сезонную нейрохимическую подпитку, и все обострилось. Ну и даты. Без них тоже никак, к ним все принято обострять. Да они и сами по себе больные, эти даты.

Равнодушие — это такая форма апатии, когда все уже по барабану. Не только жизнь других, но и собственная. Желание, чтобы все тебя оставили в покое ("національна ідея" по Подеревянскому). Потому что барабанные перепонки — уже все.

Равнодушие — это природная форма защиты от стресса. Оно эффективно работает в краткосрочной перспективе. Забил, проехал, идем дальше. Но когда равнодушие становится хроническим внутренним состоянием человека, он теряет способность вовремя замечать угрозы и реагировать на них. Невнимательность становится бытовой философией, поведенческим кодом, и в итоге выживаемость снижается.

В совокупности вышеприведенных факторов равнодушие имеет шансы стать формой психической эпидемии, с той разницей, что заражение происходит не воздушно-капельным путем, а через индукцию.

Для корабля власти это представляет определенную опасность, которую можно сравнить с сильным отливом, коварно приближающим к поверхности подводные рифы, а также остатки кораблей власти предшествующей. Что из этого является более веской угрозой — природа или антропогенный фактор, обычно узнают уже при кораблекрушении.

Итак, в недавнем прошлом у нас было несколько чрезвычайно знаковых дней, вокруг которых развернулась яростная, в том числе и физическая борьба за их мифодизайн. Напомню, что в нашем случае мифодизайн — это управление социальными ценностями. Плохая новость для тех, кто считает, будто ценности неизменны и основополагающи, потому что священны, и наоборот. Тот, кто управляет ценностями, тот и банкует. Управление ими состоит в ранжировании, т.е. в перестановке приоритетов местами и в манипуляциях временной шкалой. Если не получается встроить себя в дату, то можно ее либо чуть подвинуть, либо размыть, а потом "уточнить".

Социальный массовый запрос на выражение естественной скорби и почтения к памяти погибших на Майдане и войне столкнулся, с одной стороны, с традиционным желанием власти эту торжественность организовать и возглавить. С другой — была попытка противников власти, под самыми разными флагами, конвертировать народную скорбь в народный гнев и таким образом веско с властью поторговаться. Это в телевизоре политика — мистериально-площадная драма непрекращающегося национального Ренессанса. А в жизни — чисто бизнес, ничего личного.

В этом противоходе тенденций за три года войны из поубывших, но все еще бурных вод общественного беспокойства, проступили как ранее известные политическим лоцманам, так уж и совсем неожиданные острые факты.

"Если вылить китовый жир на поверхность воды, когда "Пилигрим" будет проходить сквозь буруны, это на миг успокоит волнение и облегчит кораблю проход через рифы. Дик решил не пренебрегать ничем, лишь бы спасти жизнь экипажа и пассажиров", гласит цитируемое произведение Жюля Верна.

Китовый жир действительно обладает почти в два раза меньшим поверхностным натяжением, нежели вода, и гораздо большей вязкостью. Вследствие малого поверхностного натяжения ветер той же силы возбуждает на поверхности гораздо меньших размеров капиллярные волны, и они не могут легко нарастать. В то же время большая вязкость жира не позволяет ветру разорвать его слой, хотя он и очень тонок. Но это все ненадолго.

Информация определенного свойства, в достаточном объеме сливаемая за борт, точно таким же образом способна на некоторое время менять свойства бушующей социальной поверхности. Конечно, если правильно понимать свойства этой поверхности, а не принимать за истину собственные выдумки о ней. Так дети (да и некоторые регрессировавшие взрослые), видевшие милых и добрых медведей только в мультиках, оставались без рук, искренне пытаясь в зоопарке угостить их конфетами.

О детях и чувствах. Женщины/дети в обществе, хоть немного сохраняющем черты развития, являются неприкосновенными символами. Независимо от того, закреплено это законодательно или нет. Просто основные инстинкты.

Но важно также отметить, что эта безусловность касается лишь символов. Это сродни социально одобренной религиозности — показушное соблюдение наиболее массовых обрядов. Достаточно бегло взглянуть на криминальную хронику, и становится очевидным, что на социологии бытовых преступлений эта сакральность никак не отражается.

Более того, происходит деформация — детская и женская преступность, помимо самых одиозных случаев, выносится прессой "за кадр". Дело даже не в цензуре или укрывательстве — сознание не приемлет фактов, опровергающих то, что считается незыблемым. Но эти символы — универсальные нейромедиаторы, позволяющие протащить в массовое сознание то, что нужно. (Первичное восприятие "казуса Савченко" против историй десятков других пленных украинцев тому ярчайший пример).

Вернемся к истерии. Даты Майдана уже перестали быть исключительным инфоповодом, когда властям задают неудобные вопросы, безотносительно к политической ориентации. Эти вопросы звучат постоянно. Ответы, впрочем, есть. Но они а) неубедительны для общества; б) на дополнительные и уточняющие вопросы их и вовсе нет, или идут отсылки в жанре смешного "плана "Шатун". О котором, кстати, уже все забыли.

С похищениями тоже все плохо. Во-первых, украинским имитациям покушений на себя тоже уже примерно четверть века, это просто скучный и бездарный прием привлечения или отвлечения внимания, предлагаемый дилетантами от технологий дилетантам от политики. Интересующимся, как проходят настоящие покушения, рекомендуется освежить в памяти убийство Шеремета, и полное бессилие кого-либо что-то внятно объяснить.

С вбросами и выбросами компроматов — похожая история. Нельзя подсчитывать репутационные риски при отсутствии репутации как таковой.

Я вам напомню две трагикомические истории.

Осенью 2009-го в Украине с подачи Партии регионов в медиа разразился колоссальный педофильский скандал. Робкие попытки объяснить, что этот термин значит с юридической точки зрения, и как в каких странах трактуются ответственность, "возраст согласия" и прочее, рубились на корню. Глашатаями скандала были Монтян, Колесниченко, Омельченко (который Григорий) и еще какая-то политически похожая публика со специфическими вкусами. Целью был "черный пиар" против трех депутатов из окружения Ю.Тимошенко с довеском еще нескольких персонажей, и в принципе цель была достигнута. Его кульминация пришлась примерно на октябрь, когда общество поостыло и раздуплилось, что тема заказная, но осадочек-то остался. Дело ведь шло к президентским выборам, если кто забыл.

Ответный удар по фобиям общества был не менее сокрушителен и циничен. 30 октября 2009 г. в прессе стартовала кампания по нагнетанию истерии вокруг "свиного гриппа". Помните слово "Тамифлю"? Князевич, Тимошенко, Ющенко, Уманский, Богатырева — у каждого из спикеров были свои мотивы. В основном это касалось грандиозного распила — цифры прыгали от 500 млн грн, потом
3 млрд и 5,5 млрд грн.

Ну и какие такие педофилы могут интересовать людей дальше, если вокруг смертельные вирусы, угрожающие всем, кто без марлевой повязки в два слоя?

Нелишне будет говорить, что обе темы (как первая, так и вторая) в прессе начинались и заканчивались очень дисциплинированно.

Историю с сектой "Белого Братства" в 1993-м, попытку массового самоубийства при пророчестве конца света 24 ноября помните? Так 1993-й — это еще и гиперинфляция, начало крымского сепаратизма, ваучерная афера, трасты и шахтеры в Киеве, стучащие касками по асфальту. С этого всего перепугу Звягильський первым вице-премьером стал.

Сейчас мы наблюдаем сдувание информационной кампании об эпидемии детских самоубийств, вызываемых зловещими группами злодеев в социальных сетях.

Краткая справка. Тема "синих китов" возникла впервые год назад в российской "Новой газете", специализирующейся на журналистских расследованиях. Издание, прилично качающее кремлевскую лодку, но, тем не менее, несколько раз публично извинившееся за публикацию недостоверных материалов. В сухом остатке материал получил бешеную читаемость, никаких групп никто не закрывал (в России, напомню). Единственный задержанный — подозреваемый администратор — никак не пойдет под суд. Недостаточно улик.

Все, короче говоря, сдулось у них очень быстро. После того, как ошалевшие от такого "нежданчика" психиатры решили чуть просветить общество и задать встречные вопросы, на которых ответа у газетчиков не было, да и не могло быть.

Объективно резкий рост деструктивного контента (криминал, коррупция, суицид, конфликты) является также одной из оперативных задач России в информационной войне. Есть отчетливо лидирующие в этой деятельности медиа, а есть и самовозбуждающиеся "полезные идиоты".

С какого бодуна эта тема внезапно (!) возникает в Украине в феврале 2017-го?

Да потому что к третьей годовщине Майдана неотвеченных вопросов к власти прибавилось, и новые темы появились. В диапазоне от плана Пинчука до плана Артеменко. А по этому диапазону еще неуправляемая Надя туда-сюда. Поверх всего какие-то каверы похищений в стиле "Гостьи из будущего".

А люди никак не пугаются. Напугались уже. Да еще смеются и издеваются над "пугальщиками"… И вот здесь как раз им обидно.

Детские и подростковые самоубийства существуют, как и взрослые. И их причины к Интернету не имеют никакого отношения. Это примерно так же, как с появлением видеомагнитофонов коммунистические идеологи всерьез считали, что видеокассеты — рассадники разврата и насилия. Пресса тоже это всерьез обсуждала.

Потом была серия истерик по поводу компьютерных игр, как они оглупляют, учат плохому и доводят до самоубийства.

Про игровой бизнес тоже писали, про проституцию, пока рынки эти не ушли в "правильную" тень.

Сразу скажу, что никакие участия ни в каких сетевых группах или квестах не могут быть поводом или причиной самоубийства. В это могут верить лишь люди, обсмотревшиеся второстепенных триллеров и украинского телевидения и потерявшие между ними связь.

Вспомните переполох по поводу мрачной подростковой субкультуры "готов", все эти демонстративные лезвия на цепочках и кладбищенский макияж, похоронные картинки в Интернете. Подросли, умылись — и все. Те же, кто был склонен к автоагрессии, пришли и приходят в подобные группы уже с определенными наклонностями. Не наоборот. Это в сказке — попил из копытца и стал козленочком. В реальности депрессивных интернет-групп в сети превеликое множество (это вы еще в Даркнет не заглядывали). Но это лишь небольшая часть общекультурного экзистенциального кризиса. И эти группы не могут быть предполагаемым инструментом управления детским поведением. Как говорит пословица: "Можно привести коня к реке, но нельзя заставить его напиться".

Детские и подростковые самоубийства в подавляющем большинстве демонстративны. Это означает, что имеет смысл лишь сама попытка. "Чтобы нашли и спасли". К несчастью, эти попытки иногда удаются. Но в любом случае целью является жестокое наказание равнодушных или злобных взрослых: "Я умру, и все будут плакать".

Сетевая жизнь современных детей — массовый свершившийся факт. Да, они ковыряются в Сети с тем же энтузиазмом, как 100 лет назад их ровесники — в обычных помойках и свалках в поиске
чего-нибудь интересного. Содержимое карт памяти детских телефонов уже давно в состоянии заставить покраснеть или ужаснуться даже бывалых людей.

Теперешние призывы беречь детей и следить за ними в основном так и останутся лишь красивыми сезонными словами, как праздничные призывы священников чтить Заповеди. Дети играют в свои игры, им со взрослыми не очень интересно.

Смысл сетевого общения в том, что человек симулирует свою какую-либо деятельность, при этом вообще не напрягаясь. Именно тем Сеть и привлекательна для современных подростков, вообще не склонных к излишней двигательной активности.

Киберпреступность существует, но ее цель, как всякой другой преступности, — выманивать с помощью соблазнительных предложений у человека (или его друзей) деньги. А не лишать себя источника доходов рискованным способом непонятно ради чего.

Понятно, что очень хочется контролировать провайдеров и вообще весь трафик в Интернете, но нужен повод, понятный обществу.

Понятно, что на фоне вопросов хотя бы о том же янтаре надо показать силовикам что-то гуманное, потому что эпоха селфи с красивыми копами тоже бесславно закончилась, как я когда-то и предсказывал — до первой крови это все. Мы ж не читали насчет предотвращения самоубийств пожилых людей. А им никакого Интернета не надо, достаточно платежек за коммунальные услуги.

Не работает это все.

Общество в массе своей уже равнодушно к любым раздражителям. В этом есть горький плюс, потому что старые примитивные манипуляции уже не работают. Прямой подкуп, пакт по разделу совести с тайными протоколами — да, это еще возможно. Но не больше.

История с "детским" вбросом и отсутствием реакции на него показывает, что общество по сути дела стало жестоким. Просто еще не пришло время это увидеть, потому что жестокость является атрибутом поведения, а не намерения. Да, в опасности не только дети, но и все мы. И эта опасность в первую очередь исходит от малограмотных, корыстолюбивых и аморальных функционеров украинской политики. Да, они не политики, а ее обслуга. Политика свершается за пределами этой страны.

От их убийственного поведения можно защититься лишь непримиримостью в отстаивании своих принципов. Национальная идея не может состоять в примирении с врагом, прощении коллаборантов и признании собственной несостоятельности. Это нас призывают к предательству. И никакие манипуляции "слезинкой ребенка", никакая импортированная медийная достоевщина нас уже не обманут.

Олег Покальчук, Зеркало недели