О душевной осторожности

***

Читаю информацию, связанную с неожиданной кончиной Владислава Волошина, просматриваю документальные кадры похорон героического летчика. А на душе – горькое беспокойство. Поясню почему. Вместо сочувствия от потери Человека со светлой, чуткой душой во многих комментариях и событиях пробивается торопливое желание использовать трагический инцидент в корыстных, политических целях. Хотя бы та же демонстрация с требованиями отставки губернатора или различные другие домыслы о причине случившегося. Мы не присматриваемся к жизни, не учитываем ее уроки. Торопливо шарахаемся из одной крайности в другую. Давайте вспомним недавние восторги по поводу Надежды Савченко, её быстрое вовлечение в Верховную Раду… У меня нет сомнений, что со временем будут выяснены все истинные причины неожиданного поступка Владислава Волошина. А как многолетний социальный психолог хочу высказать свою версию происшедшего. Чем характерна профессиональная деятельность военного летчика? Четкостью и конкретностью цели: борьба с врагом. На это направлены все личные, деловые и творческие качества офицера. О том, что с такой задачей Волошин справлялся успешно, вряд ли кто сомневается. Иное дело, когда ему пришлось стать во главе строительства Николаевского аэропорта, большого коммунального предприятия. Это совсем другая, как говорят психологи, очень многофакторная деятельность. Если для офицера, прежде всего, важна личная смелость, то руководитель крупного предприятия действует совсем в других условиях. Не стану углубляться в научные основы психологии самоубийств и тех личностных качеств, которые могут давать сбои при многофакторной деятельности. Поделюсь личным опытом.

Еще в советские времена, после трехлетней службы в пограничных войсках на иранской границе, вернулся на родной завод «Океан», где успел до призыва в армию поработать несколько месяцев молодым специалистом. Учитывая полученный в армии командирский опыт, меня назначили производственным мастером сборочно-сварочного участка корпусного цеха. Ситуация на заводе сложилась так, что металл, идущий на изготовление нужных нам секций, не поступил, а их сборка была запланирована моему участку. В конце месяца все мастера шли к строителю заказа для отчета. Зная, что моих секций нет, я решил не идти на отчет. Воспитанный комсомолом, считал преступным гнать «липовые» показатели. Старший мастер, которого мы все уважали, вернувшийся с фронта без руки, на следующий вечер задержался со мной в конторке мастеров и когда мы остались вдвоем стал объяснять. Если я не отчитаюсь, то и во всем нашем цехе не будет выполнение плана. А это означает, что все работники-повременщики останутся без месячной премии. Мол, я молодой мастер, не обремененный семьей, получу положенный мне оклад и как-то проживу, а многочисленные семейные крановщицы, слесаря, такелажники останутся без премиальной надбавки. Хотя они не виноваты, что задержался металл…

Илья, подумай, сказал он мне в конце беседы, возьми грех на душу, отчитайся, а в следующем месяце нагоним отставание… Всю ночь я ворочался, не зная как поступить, никогда не занимался очковтирательством и обманом государства. А утром взял бумаги и пошел на отчет… Только, помниться, мама очень удивлялась почему после армии, работая на заводе, ее сын начал быстро седеть…

К чему эти воспоминания? Хочется, чтобы люди поняли разницу между смелостью военного, и теми моральными противоречиями, с которыми часто приходится сталкиваться в мирных условиях. А ведь Владислав Волошин руководил не одним участком и проблемы, с которыми ему пришлось иметь дело, были гораздо сложнее. Поэтому очень важно при разборе его жизни и совершенного им поступка проявлять душевную чуткость и осторожность.