Легенды журналистики: газетчик Владимир Бурцев - гроза предателей и провокаторов

01.08.2008 10:50

Жанр журналистских расследований сейчас весьма популярен. И иногда столь же опасен. Не зря ведь сами «акулы пера» шутят: у нас журналистское расследование нередко заканчивает патолого-анатомическим. Печальный пример тому - убийство обозревателя российской «Новой газеты» Анны Политковской в октябре прошлого года. Но журналисты всегда будут заниматься расследованиями, как это делал их знаменитый коллега Владимир Бурцев в начале прошлого века.

Заказными разоблачениями в начале прошлого века прославился «Одесский листок», издатель которого требовал от репортеров разделывать под орех местных чиновников. «Разделывать - это их ремесло, - посмеивался Владимир Короленко, - и они прежде спрашивают, кого нужно оплевать, а уже после подыскивают резоны».

Но были в дореволюционной России и другие журналисты. Тот же Короленко, работая в казанской газете «Волжский вестник», провел серию блестящих журналистских расследований, причем вовсе не по заказу. «Начиная с декабря 1899 года, - вспоминал он, - я сильно увлекся местными интересами. А местные интересы - это почти целиком хищения, хищения, хищения». Другим мастером журналистского расследования был Влас Дорошевич. Неслучайно министр юстиции Муравьев в 1908 году назвал Дорошевича «незваным защитником, вторым прокурором, четвертым судьей, тринадцатым присяжным поверенным». Именно Влас Дорошевич сформулировал один из важнейших принципов журналистского расследования: «Не верьте. Проверяйте. Убедитесь сами. Не убедившись, не рискуйте писать. Часто окажется противоположное. Ничему не верьте. Не верьте горю, не верьте страданию, словам, слезам, стонам. Верьте своим глазам. Оставайтесь следователем, спокойным, бесстрастным, все проверяющим, во всем сомневающимся, все взвешивающим».

Узник королевы Виктории

Но наибольшую известность своими сенсационными расследованиями в дореволюционной России приобрел «Шерлок Холмс русской революции» Владимир Львович Бурцев. Он родился 17 ноября 1862 года в форте Александровский Закаспийской области в семье штабс-капитана. Окончив гимназию в Казани, в 1882 году поступил на физико-математический факультет Санкт-Петербургского университета, а уже в конце того же года впервые попал в тюрьму за участие в студенческой сходке. Принятый снова на юридический факультет Казанского университета, Бурцев был в 1885 г. арестован за распространение нелегальной литературы и после года заключения в Петропавловской крепости был сослан в Иркутскую губернию. Из ссылки бежал за границу. В 1890 году Бурцев уехал в Англию, где стал издавать журнал «Народоволец».

После выхода в свет третьего номера журнала со статьей «Долой царя!» Бурцев был арестован и обвинен английским судом присяжных в подстрекательстве к убийству венценосной особы. Суд состоялся 11 февраля 1898 г. Бурцев был приговорен к полутора годам тюремного заключения, а типографщик, печатавший журнал, к двум месяцам. Бурцева уличили даже в том, что над дверью его квартиры якобы висел листок, на котором было написано: «Смерть царю!»

Это была ошибка. Если царь Александр III, отправив студента Бурцева в ссылку, сделал из него революционера, то королева Виктория позаботилась о том, чтобы Бурцев стал профессиональным журналистом. Журнал «Народоволец» был любительским изданием, имевшим незначительный тираж, а историко-революционный журнал «Былое», который вскоре начал издавать Бурцев, приобрел фантастическую популярность. Сотрудники департамента полиции вынуждены были признать, что этот журнал несравненно более опасен, чем «Народоволец».

Ужасные подозрения

В редакцию Бурцева стекались всяческие сведения не только о прошлом, но и о настоящем. Однажды к нему пришел человек, представившийся Михайловским. Это был сотрудник варшавского охранного отделения Михаил Бакай. Именно он рассказал, что в руководстве партии эсеров есть агент охранки, известный под псевдонимом Раскин. «Одну за другой, - вспоминал Бурцев, - я стал изучать биографии вождей, исследуя внимательно их прошлое и проникая во все мелочи их теперешней деятельности. Тяжело, больно было делать это, но я все же, скрепя сердце, делал это. Выбора не было... Все без исключения казались мне безупречными, чистыми, выше всякого подозрения. Правда, я не мог отделаться от мучительной, назойливой мысли, которая с каким-то странным любопытством, почти со страхом, постоянно притягивалась к одному из них, занимавшему самое высокое, самое ответственное место в партии».

Это был один из руководителей боевой организации партии эсеров Евно Фишелевич Азеф (на русский манер его называли Евгением Филипповичем). Он родился в 1869 году в Ростове-на-Дону в семье портного. Став в юности членом одного из революционных кружков, занимался распространением прокламаций, попал в поле зрения полиции и был вынужден бежать за границу. В Германии Азеф поступил в политехнический институт. Денег на учебу и на жизнь не хватало. В 1893 году он направил в петербургский департамент полиции письмо с предложением своих услуг в качестве осведомителя. Именно тогда Евно получил свою первую характеристику, выданную полицией: «Человек неглупый, весьма пронырливый, в качестве агента может приносить существенную пользу, так как корыстолюбив». Жалованье ему назначили в размере 50 целковых.

За время работы на охранку Азеф выдал множество своих товарищей, но в то же время подготовил 28 террористических актов. За ним, в частности, числились убийства министра Плеве и московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, покушения на генерала Трепова, на киевского генерал-губернатора Клейгельса, московского генерал-губернатора Дубасова, на министра внутренних дел Дурново и даже на руководителя политического сыска Рачковского. Естественно, что, когда Бурцев сообщил о своих подозрениях эсерам, те ему не только не поверили, но и пригрозили убить за распространение заведомо ложных слухов о кристально честном человеке, всей душой преданном делу революции.

Разоблачение Евно Азефа

Бурцев, уверенный в своей правоте, решил добыть показания единственного свидетеля, словам которого революционеры должны были поверить. Этим человеком был бывший директор департамента полиции Алексей Лопухин, известный тем, что на этом посту он подготовил обширную аналитическую записку о развитии революционного движения в России. В ней он указал, что борьба с крамолой одними полицейскими методами не только бессмысленна, но и опасна, так как способствует распространению этой крамолы. В феврале 1905 года, после убийства Иваном Каляевым великого князя Сергея Александровича, глава департамента полиции Лопухин был отстранен от должности. Шесть часов Бурцев буквально уламывал Лопухина, рассказывая тому все, что знал о провокаторе Раскине. В конце концов бывший директор департамента полиции произнес фразу: «Никакого Раскина я не знаю, а инженера Евно Азефа несколько раз видел».

Но и это не убедило эсеров. Бурцев был вынужден пригрозить, что опубликует все материалы в своем журнале. Опасаясь за свою жизнь, он также предложил, чтобы его предали революционному суду чести. Судьями выбрали тех, чей авторитет в революционной среде был непоколебим, - теоретика анархизма Петра Кропоткина и многолетних узников Шлиссельбурга Веру Засулич и Германа Лопатина. Но и суд не смог установить правоту Бурцева. Вера Фигнер после заседания суда заявила журналисту: «Вы ужасный человек, вы оклеветали героя. Вам остается только застрелиться». Жизнь Бурцева буквально висела на волоске, но у Азефа сдали нервы - вместе с начальником петербургского охранного отделения Герасимовым он наведался к Лопухину и потребовал от того написать опровержение. Но Алексей Лопухин, происходивший из старинного дворянского рода, поступил иначе - он отправил министру внутренних дел Столыпину письмо, в котором просил оградить его от назойливых агентов охранки.

Текст письма был опубликован в лондонской «Таймc», после чего в эмигрантской прессе появилось короткое сообщение: «Партия социалистов-революционеров доводит до сведения партийных товарищей, что инженер Евгений Филиппович Азеф, 38 лет (партийные клички Толстый, Иван Николаевич, Валентин Кузьмич), уличен в сношениях с русской политической полицией и объявляется провокатором».

С ленинским мандатом

После разоблачения Азефа журналиста только что не носили на руках. Эмигрантская литература со свойственным ей пафосом величала Бурцева «странствующим рыцарем печального образа», «Геркулесом, взявшимся очистить авгиевы конюшни» и даже «ассенизатором политических партий». Бурцев завел в журнале «Общее дело» рубрику «Шпионы, предатели, провокаторы», где опубликовал десятки имен агентов охранки. Журналист принципиально не входил ни в одну партию и был абсолютно неподкупен. «Идти на какие-нибудь компромиссы направо или налево не могу: шея не гнется», - жаловался он позже в письме генералу Деникину. Потому к нему обращались и правые, и левые. В апреле 1912 года Бурцеву был, например, выдан мандат за подписью Ленина, в котором говорилось: «ЦК РСДРП по соглашению с товарищем Бурцевым составил комиссию по расследованию провокации в рядах РСДРП. Членами этой комиссии являются товарищ Бурцев и товарищи Николай Васильевич и Юрий». Расследование, предпринятое Бурцевым, дало неожиданный результат - агентом охранки оказался Малиновский, любимчик Ленина, член Госдумы от большевистской фракции. Кстати, Бурцев не только разоблачал провокаторов, но и защищал людей от наветов. Он, например, на протяжении многих лет отстаивал доброе имя российского контрразведчика генерала Батюшина.

В 1914 году Бурцев призвал революционеров поддержать Россию в войне против Германии и отправился на родину, но на границе был арестован и препровожден в Петропавловскую крепость, а затем приговорен к ссылке в Сибирь. Там он, между прочим, познакомился со Сталиным и Свердловым. После Февральской революции Бурцев получил неопровержимые свидетельства того, что глава Временного правительства Керенский ведет с Германией сепаратные переговоры о мире, и немедленно опубликовал эту информацию на страницах своей газеты «Общее дело». Дело кончилось тем, что переговоры были сорваны, а газета… закрыта.

25 октября 1917 года, в день штурма Зимнего дворца, Бурцев выпустил первый и единственный номер газеты «Наше общее дело». Его передовая статья начиналась словами: «Граждане, спасайте Россию!». Номер был конфискован - на сей раз по распоряжению Троцкого, а журналист в тот же день арестован и опять угодил в Трубецкой бастион Петропавловской крепости, в котором он сидел и при Александре III, и при Николае II. Бурцев, таким образом, стал первым политическим заключенным Советской России - министры Временного правительства присоединились к нему позже. Среди них, кстати, оказался и бывший директор департамента полиции Белецкий, от которого журналист не отходил ни на шаг.

Большевики посадили Бурцева, конечно, не за статью. Дело в том, что еще в июле 1917 года он опубликовал список фамилий 159 эмигрантов, вернувшихся в Россию через территорию Германии. Бурцев был совершенно уверен: «Переворот 25 октября 1917 года, свергнувший власть Временного правительства и установивший власть Советов, был совершен немцами через их агентов, на их деньги и по их указаниям».

Вызов в гестапо

В феврале 1918 года по распоряжению наркома юстиции левого эсера Штейнберга Бурцев был освобожден из заключения и немедленно покинул страну. Во Франции он возобновил издание «Общего дела» и принялся выявлять уже агентов ГПУ. Журналист, например, установил лиц, причастных к похищению генерала Кутепова и к убийству генерала Миллера, а также заявил, что действующая в России монархическая организация «Трест» в действительности создана большевиками Менжинским и Артузовым.

Жил Бурцев в крайней нищете. Один из его знакомых свидетельствовал: «Былой редактор «Былого» и «Общего дела», былой разоблачитель Азефа, чье имя тогда обошло газеты всего мира, жил на первом этаже в не просто бедной, а нищенской крохотной квартирке: комнатушка с кухонькой. Беспорядок и неубранность в квартирке были несусветные. Книги, газеты, пачки «Общего дела» заваливали все. Владимир Львович занимался одним: борьбой с большевизмом, пусть даже в одиночку!»

В начале 30-х годов Бурцев в качестве свидетеля участвовал в Бернском процессе, на котором неопровержимо доказал подложность знаменитых «Протоколов сионских мудрецов». В 1938 году он издал в Париже книгу «Протоколы сионских мудрецов. Доказанный подлог» с недвусмысленным подзаголовком «Рачковский сфабриковал «Протоколы», а Гитлер придал им мировую известность». Неудивительно, что после оккупации Франции журналист был вызван в гестапо. Это его, впрочем, не смутило. По воспоминаниям дочери писателя Куприна, «Бурцев продолжал неутомимо ходить по опустевшему, запуганному городу, волновался, спорил и доказывал, что Россия победит». Это было его последним журналистским расследованием - 21 августа 1942 года Владимир Бурцев умер от заражения крови.

Фотофакт