Чернобыльская катастрофа: шумиха, неразбериха, наказание невиновных и награждение непричастных

26 апреля 1986 года произошел взрыв на 4-м энергоблоке Чернобыльской АЭС, эквивалентный 500 хиросимским бомбам. Он изменил жизнь миллионов людей на планете. 17 декабря 2003 года делегаты 58-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН приняли резолюцию, в которой подчеркивался долгосрочный характер последствий этой аварии и провозглашался День памяти жертв радиационных аварий и катастроф - 26 апреля.

Сегодня в Германии живет немало людей, которые строили эту атомную станцию, работали на ней, а потом стали ликвидаторами последствий аварии.

Двое из них, Вячеслав Вакс и Виктор Глок, поделились своими воспоминаниями.

Жили два товарища

В этот злополучный день Вячеслав решил пораньше поехать на дачу - прополоть клубнику. Улицы Припяти были пустынны, но почти у каждого дома дежурили милиционеры. «Наверное, ожидается приезд начальства», - решил Вячеслав. Но уже через два квартала увидел машины, моющие улицу. «Опять выброс», - подумал он.

К аварийным выбросам изотопов старожилы уже привыкли: неприятно, но ничего не поделаешь. А Вячеслав был старожилом. 26 апреля 1971 года он приехал сюда из Ангарска: газета «Труд» рассказала, что на реке Припять будут строить новую ГРЭС. Поселок строителей назывался Лесное, и жило здесь человек 200, не больше. Вокруг - лес, белки прыгают, красота! Решил остаться. 15 августа 1971 года был участником закладки первого куба бетона (с капсулой с обращением к комсомольцам 2000 года!) в фундамент будущего 1-го блока (как оказалось, совсем не гидро-, а атомной) станции. Ее пустили в 1977 году.

Примерно за год до этого события в город Припять (выросший из поселка Лесное) приехал в командировку из Джезказгана электромонтажник Виктор Глок. Семью этого российского немца по известному указу от августа 1941 года переселили с берегов Волги в Казахстан. Мальчишка рос в семье, где все говорили по-немецки. Когда он пошел в школу, ему пришлось с нуля осваивать русский язык. Но трудолюбия и дотошности пацану было не занимать. И монтажник вышел из него первоклассный. Он стал известным в Союзе специалистом по монтажу сложного электрооборудования и высоковольтных кабелей. Поэтому стоило Виктору изъявить желание остаться работать на строительстве АЭС, как его с радостью поставили на должность бригадира.

Вячеслав и Виктор подружились. Вместе строили и пускали 3-й блок АЭС в 1983 году, 4-й - в 1984-м.

В день аварии из окна своего дома Виктор увидел необычное облако над 4-м блоком. Но никаких внеочередных сообщений по телевизору или радио не было. Позвонил нескольким знакомым. У всех было плохое предчувствие.

Жена Вячеслава работала директором средней школы. На следующий день после аварии ее вызвали в райком партии.

- Никакой паники! - говорил секретарь райкома. - Проводите свои занятия по утвержденному плану. Если запланированы соревнования - проводите соревнования, если поход в лес - значит, поход в лес.

Но даже секретарь райкома не имел точного плана действий на ближайшие дни. Ибо уже через день было объявлено, что всех жителей города в обязательном порядке эвакуируют за 30-километровую зону. Ночью гудели автомобильные моторы. Наутро у каждого дома стояли автобусы. Разрешалось брать лишь самое необходимое: документы, лекарства, деньги. Предполагалось, что скоро все вернутся.

Вячеслав со своей семьей проехал лишь несколько километров. Потом попросил водителя остановить автобус.

- Я не могу уехать. Там потребуется моя помощь, - сказал он жене. - Не волнуйся, я вас найду.

Семью Виктора Глока вывезли в село, а через пару месяцев отправили в город Балаково Саратовской области. С мая начали работать вахтовым методом.

Работать вахтовым методом означало: две недели - в Чернобыле, две недели - в Балаково. Когда прилетали на отдых, Виктор ходил по чужому городу и тосковал: он привык к Припяти, к тихой лесной стороне; к друзьям, с которыми теперь лишь мельком встречался при передаче вахты. О страшных последствиях работы на «объекте» никто не хотел думать.

Как в Южной Африке

К концу 1986 года семьи Глока и Вакса получили квартиры в Киеве. Их бригады работали на ликвидации в вахтах, сменяющих одна другую. Во время вахты бригады жили в пустующих квартирах города Чернобыля, что находится примерно в 15 км от АЭС. Пользовались оставленной посудой, сковородами, кастрюлями. Друзья купили один проездной билет на двоих и передавали друг друга: какая ни есть, а экономия!

Почти у всех членов монтажной бригады к концу вахты пропадал голос: сипели, едва выговаривая слова. За две недели отдыха в Киеве голос возвращался, и вновь ехали на вахту, к разрушенному взрывом зданию.

Поначалу очень боялись брать грибы в лесах. Потом осмелели. Однажды ребята Вячеслава насобирали много отборных белых грибов. Высушили и набили сушеными грибами несколько пар мужских кальсон. Эти причудливые емкости висели на веревках в вахтовой квартире, их содержимое постепенно использовали. Во время очередного медосмотра оказалось, что у всех членов бригады облучение превышает 5000 нанокюри (при норме 100!). На следующий же день все запасы грибов полетели в мусорный бак.

Девушки-лаборантки бегали по садам, собирали ягоды, варили компот и всех угощали. Поедят компот, измерят свои нанокюри, убедятся, что не очень много, и опять за свое.

Бригады ликвидаторов пополнялись «партизанами». Так называли призванных на временную воинскую службу. Специалистов направляли к монтажникам или строителям, а остальным поручали самую грязную - в прямом и переносном смысле - работу. Например, они очищали крышу 4-го блока от обломков строительных материалов. Сбросят вниз, в машинный зал, 1-2 лопаты мусора - и в укрытие. Спецодежды - никакой, лишь на руках брезентовые перчатки, а рот и ноздри прикрыты респиратором. Большинство из них не протянули и года после Чернобыля.

На складах в Припяти оставалось много ценных материалов. Начальство решило приобрести завод по их обезвреживанию. Оборудование для этого предприятия привезли из Германии. Оттуда же приезжали шефы для надзора за монтажом. С одним из них, Клаусом, Вячеслав решал все возникающие вопросы. Однажды нужно было согласовать замену кабеля. Клаус выслушал предложение находчивого Вячеслава и одобрил его. А когда увидел, как прокладывают контур заземления, сказал:

- Ну, что ж, такое однажды я уже видел в Южной Африке.

Свиньи в фуражках

Из оставленных в Чернобыле домов воровали все: оконные рамы, двери, трубы; взламывали сейфы, пытаясь найти деньги или драгоценности. А по улицам пустынного города бегали совершенно одичавшие три большие свиньи с милицейскими фуражками на головах: озорников и там хватало!

С предприятия по обезвреживанию материалов тоже тащили немало: насосы, которые можно было приспособить на даче, инструменты, измерительные приборы и так далее, и тому подобное. В конце вахты монтажникам приходилось прятать оборудование, сворачивать сварочные кабели, снимать еще не укрепленные медные шины: потом недосчитаешься. Часто монтажники отказывались пользоваться в работе дорогими инструментами: своруют, а потом отвечай за них! Из-за всего этого и производительность была невысокой.

На фоне других коллективов выделялась бригада Виктора Глока. Его немецкая пунктуальность и тщательность, с одной стороны, приводили к качественному выполнению работ, с другой - вызывали недовольство других бригадиров, привыкших к халтуре. Виктор понимал эти обстоятельства, но ничего не мог с собой поделать.

Народная мудрость

Дозиметры, которые выдавали каждому ликвидатору, зачастую находились не при них, а валялись дома, в тумбочке. Потому что люди боялись набрать те критические 25 бэр радиации, после которых неминуемо следовало увольнение с зараженного объекта. И дело было не в том, что трудно найти другую работу. Уволенный терял связь со своей организацией, которая заботилась (или была обязана это делать!) о предоставлении или расширении квартиры, выделении автомобиля, путевки на лечение, не говоря уже о том, что он терял высокий заработок: ликвидаторам платили пятикратный оклад!

А вот те, кто имел к ликвидации лишь косвенное отношение, но хотел получить инвалидность, связанную с атомной катастрофой (в народе это называли «связью»), прибегали к хитростям: просили ликвидаторов поносить их дозиметры. Добровольцы прикрепляли дозиметры чуть выше ступни (то есть ближе к земле) и ходили с ними на вахту. Набрать необходимые 25 бэр было нетрудно.

Первыми получили «связь» работники торговли, за ними - медики; поговаривали, что при прочих равных условиях взятка доходила до 3000 долларов.

Виктор Глок считает: в аварии виноваты те, кто дал «добро» на так называемый «эксперимент по использованию энергии выбега генератора». Планировали эксперимент одни, исполняли другие, а заинтересованы в нем были третьи. Дело в том, что атомные реакторы типа РБМК (быстродействующие многоканальные), установленные на четырех действующих блоках станции, и планируемые к установке на 5-м и 6-м блоках, считались военными: в них вырабатывался плутоний для атомных бомб. Осудили не тех, кто был заинтересован в опасном эксперименте, а тех, кто его бездумно выполнял.

С точностью до наоборот производилось и награждение. В первоначальные списки включили обоих наших героев. Ведь они были в числе тех, кто с первого дня аварии работал на восстановлении разрушенного взрывом 3-го блока АЭС. Но орденов для них не хватило. Виктору Глоку дали медаль «За трудовую доблесть». А Вячеслава вообще вычеркнули из списка, когда в обкоме партии узнали, что он - еврей. Зато ордена получили люди, которых в первые, самые страшные недели и месяцы на объекте вообще никто не видел.

Недаром страшную катастрофу народ хлестко охарактеризовал так: шумиха, неразбериха, наказание невиновных и награждение непричастных.

Куда смотрят подсолнухи?

Одной из жертв чернобыльской катастрофы стало молодое поколение припятчан. Отцы и матери, работавшие вахтовым методом, неделями не бывали дома. А после тяжелой и опасной работы у них не было сил вдаваться в подробности жизни детей. К тому же обустроиться на новом месте было совсем непросто. Например, талонами на право покупки мебели располагали лишь люди, приближенные к начальству. Общая неразбериха, неуверенность в завтрашнем дне, страх перед опасностью радиационного облучения сделали свое дело: мальчишки и девчонки начали употреблять спиртные напитки и наркотики. Многие закончили в психбольнице или стали хроническими алкоголиками.

Виктору Глоку и Вячеславу Ваксу повезло: такая беда миновала их детей. Вскоре оба приятеля пошли на курсы языка: Вячеслав изучал иврит, так как собирался в Израиль, а Виктор - немецкий: он тоже намеревался вернуться на свою историческую родину. Но обстоятельства сложились так, что оба оказались в Германии. Теперь перезваниваются, ездят в гости друг к другу. В 1986 году при поездках на вахту Вячеслав обратил внимание, что подсолнухи, оставшиеся в полях под Чернобылем, ведут себя необычно: утром, днем и вечером смотрят в одну и ту же сторону - в сторону разрушенного атомного реактора.

Да что подсолнухи! Когда на считавшихся совершенно безопасными немецких АЭС «Брунсбюттель» (Brunsbttel, Schleswig-Holstein) и «Крюммель» (Krmmel, Schleswig-Holstein) случились неприятности, специалисты при их ликвидации уже учитывали печальный опыт Чернобыльской АЭС. Так что если, не дай бог, здесь или на других АЭС у обслуживающего персонала вдруг пропадет голос, врачи сразу же поймут причины такой болезни.