«Антикоррупционный» Департамент мэрии Николаева: «Все контролирующие функции в одном подразделении»
25.09.2017 12:03
В своем интервью «Преступности.НЕТ» директор Департамента внутреннего финансового контроля, надзора и противодействия коррупции Андрей Ермолаев рассказал о том, когда на самом деле началась полноценная деятельность его подразделения, с чем именно приходится работать его подчиненным, а также о том, оказывается ли давление на работу Департамента. Помимо этого, директор «антикоррупционеров» мэрии Николаева ответил на вопросы того, какие меры предпринимаются в борьбе с незаконными застройками и рекламой, что будет с несанкционированной торговлей и о том, сколько зарабатывают люди, работающие в новом для городской власти структурном подразделении.
– Ваш департамент существует не так давно, около года, и его можно назвать действительно новым структурным подразделением мэрии Николаева. Какие функции возложены на Ваш департамент?
– Я бы сказал, что не то, что около года. На самом деле официально люди зашли на работу 1 июня. То есть мы провели конкурс, ждали принятия корректировки бюджета. 31 мая был принят бюджет, в котором нашему департаменту было выделено финансирование, в том числе и на зарплату. Тогда мы и начали работать. До этого были организационные моменты. К примеру, регистрация. Когда создавался департамент, то идея была свести в одном подразделении мэрии все контролирующие функции. Поэтому у нас три разные, не сильно связанные между собой блока вопросов – контроль и надзор за благоустройством, отдел контрольно-аналитической и ревизионной работы и отдел противодействия и выявления коррупции. Вот такие три разных направления включили в один департамент.
– Не секрет, что долго согласовывалась структура, что в последствии привело к затягиванию утверждения должностных обязанностей подразделений. Сейчас, когда депутаты начали ознакамливаться с теми положениями, за которые сами же голосовали, то многие начинают критиковать Ваш департамент и говорить, что у него нет никаких полномочий, что Вы можете только обращаться в правоохранительные органы. Считаете ли Вы справедливой такую критику со стороны депутатского корпуса?
– Обращения в правоохраниетельные органы, когда выявлены какие-то нарушения – само собой обязательная процедура. Мы не есть правоохранительный орган, так как мы не осуществляем оперативно-розыскную деятельность. Но это не отменяет того, что к примеру у нас есть отдел контрольно-ревизионной и аналитической работы. Еще в 2013 году было постановление Кабмина с рекомендацией органам местного самоуправления создать органы внутреннего финансового контроля. Будем откровенны. У нас есть на всю область одна Госаудитслужба. Понятно, что наши предприятия она проверяет с графиком где-то раз в три года, если нет никаких обращений с просьбой проверить. Мы же можем проверять, точнее будет сказать, подсказывать, как можно исправить недостатки фактически регулярно. Нельзя сравнить наш департамент, который осуществляет внутренний контроль, с проверяющими органами, которые проверяют их далеко не каждый год. Многие воспринимают наш департамент, как карательный. Но задача стоит не только в том, чтобы обнаружить и наказать, но и подсказать. Мы приходим и говорим, что выявили и предупреждаем, что нужно это исправить иначе за нами придет Госаудитслужба или еще кто-то и будет нехорошо. Мы отслеживаем все тендера и если видим, что может быть какое-то нарушение, то мы предупреждаем организаторов и они отменяют такие торги. У нас не все опытные в тендерных закупках, поэтому нередко бывают разные ситуации. К примеру, было объявлено два конкурса на закупку лекарств. На первые торги в обоих случаях никто не подался. Вместо того, чтобы объявить закупку повторно, организатор объединил два разных тендера в один и объяснили тем, что уже дважды торги не состоялись. Мы им написали письмо – они отменили тендер. Вообще, это нарушение закона «О публичных закупках» и если бы к ним пришли проверяющие, то им бы был выписан штраф. Когда же мы проверяем и уже постфактум выявляем нарушения, то мы обращаемся в правоохранительные органы и Госаудитслужбу, с просьбой дать оценку.
– На сегодняшний день сколько таких обращений было? Есть ли какие-то уголовные производства?
– Когда мы отправляем информацию, то как таковых ответов мы не получаем о том, были ли возбуждены уголовные производства. Я точно не помню, какие письма мы отправляли, но так как большинство наших обращений были по закупкам, то это админнарушение, за которое назначают штраф. Наказали они людей или не наказали они не сообщают нам.
– В случае, если такие нарушения были выявлены, то на кого возлагается штраф?
– Админштрафы платит должностное лицо. Штрафные санкции, которые возложены на коммунальные предприятия, как к примеру на КОП сейчас возложили 500 тысяч гривен, платит предприятие.
– В момент, когда был отбор работников для Департамента, то все кандидаты подавали свои декларации. Анализ поданных документов показывает, что большинство прошедших конкурс людей – это бывшие работники правоохранительной системы: налоговики, милиционеры. С чем это по Вашему связано?
– Да, очень много бывших правоохранителей работает. Это связано со всеми нашими проводимыми реформами. К примеру, при поиске людей для работы в отделе по контролю за благоустройством, мы не выставляли никаких требований. А вот в отдел аналитики, ревизии и антикоррупционной деятельности мы искали людей с опытом работы, юридическим или экономическим образованием. Это было обязательным. Потому что мы все знаем, как это бывает. Тебя назначили на должность, а через два дня ты уже во всем виноват. Поэтому нам некогда было обучать людей, направлять их на курсы. Мы хотели набрать уже готовых людей. Мы специально не выбирали сотрудников правоохранительных органов. Сам конкурс проводила конкурсная комиссия горисполкома. Я даже не входил в ее состав. Мог присутствовать на собеседованиях, но не влиял на решение комиссии. Все знают, что сейчас идет реформирование налоговой. Часть людей сокращают. Люди с хорошим опытом ревизионной работы приходят к нам. Почему не взять? Госаудитслужба. У нас два или даже три человека работали в Госаудитслужбе. Эти люди перевелись к нам, потому что у нас более лучшие условия труда. Это же касается бывших сотрудников БЭП. Был отдел в полиции, потом перераспределили все на Киев: штат «утрусили», сократили, «усушили». Часть людей пришли к нам работать. Не вижу никаких проблем. Люди пришли к нам с опытом, работать умеют. Еще бывшие работники прокуратуры есть, налоговой милиции.
– Среди тех, кто работает в Вашем департаментеесть достаточно обеспеченные люди. К такому выводу может привести анализ их деклараций. По Вашему мнению, что стимулировало этих людей прийти на работу в антикоррупционный департамент?
– На этапе, когда был конкурс, я конечно просматривал мельком декларации, но такого вывода для себя не сделал, что они какие-то супер обеспеченные. Во-вторых, опять же, у этих людей могут быть обеспеченные родственники. В- третьих, я знаю, что есть люди, которые после увольнения из органов успели поработать в коммерции. То есть у них там были неплохие зарплаты. Когда люди идут в местное самоуправление, то не исключено, что есть желающие сделать что-то полезное. К нам в департамент шли люди определенного характера: кто-то там борец за справедливость, как это может быть среди тех, кто служит в полиции. В-четвертых, когда я проводил совещания, то обещал, что я не буду вмешиваться в их работу, не буду говорить: «Ты туда не ходи, ты сюда ходи. К тем иди проверяй, там не иди проверяй». То есть, когда есть какие-то нарушения, то я никогда не задаюсь вопросом того, чей это объект, кто его хозяин. Надеюсь, что я свое обещание выдерживаю, то есть, люди работают без указаний, кого можно проверять, а кого нельзя проверять.
– За время Вашей работы было ли такое, что кто-то из работников структурных подразделений горсовета приходили и, условно говоря, «закладывали» друг друга? Или к вам не обращались с жалобами на соседние управления?
– Жаловались, но не могу сказать, что «закладывали» друг друга. Больше посетители «закладывали». Я говорил на это: «Идемте, напишем заявление на мэра, чтобы разбираться». Но люди отказывались. Сами работники горсовета не приходили. Больше вот на какие-то этапы прохождения документов жалуются, что как-то у нас все иногда так затянуто, забюрократизировано.
– Оказывает ли кто-то давление на Вас или на Ваших подчененных, с указаниями «проверяйте тех, тех не проверяйте, вот у нас есть хороший человек, на него закройте глаза, а вот на человека, который...». Было ли такое, если да, то с чьей стороны?
– Нет, смотрите, давление как таковое не оказывается, когда люди ходят проверять. Но то, что были звонки в том числе и от депутатов, то тут скрывать это не буду.
– От кого именно?
– Знаете, как, не то чтобы я не хочу говорить, просто это как-то будут мои слова против их слов. Зачем? Звонят депутаты, но я не могу с уверенностью сказать, что они оказывают давление. Иногда спрашивают: «А что там и как там?». Нет такого: «Забери людей». Просто звонят и интересуются. И не только депутаты. По-моему, и из полиции тоже как-то звонили, но тоже так: «А что там, да, работаете? Ну хорошо» и больше вопросов не задают.
– А какие в целом есть полномочия у департамента? Вот вы заходите на какой-то объект - управление образования, условно. Вам предоставляют документы для проверки или как?
– В составе департамента три подразделения и у каждого совершенно разные полномочия. Отдел контроля и надзора за благоустройством, первое - это штрафы за нарушения благоустройства и второе – это демонтаж.
– В контексте этого возникает вопрос. В администрациях, насколько мне известно, еще остались структурные подразделения, которые занимаются тем же благоустройством, инспекторы по благоустройству, так называемые. С изменением структуры что-то изменилось или они работают параллельно с Вами?
– Они не работают с нами параллельно. У нас изначально было распределено, чем должны заниматься администрации, чем мы. У администраций действительно остались отделы по благоустройству. Они небольшие. Там работают по 2-3 человека. Остался и отдел торговли, который занимался демонтажом незаконно установленных построек. Сейчас мы демонтаж у них забрали и они теперь могут сосредоточить свое внимание на стихийной торговле, работе с предпринимателями и так далее. В администрациях еще есть так называемые санотделы. То есть у нас совершенно разные функции. Администрации не только контролируют, у них же и ЖЭКи как бы в подчинении, они указывают им на недоработки. Мы же проверяем все более глобально. Допустим, у нас есть департамент ЖКХ. Раньше департамент сам заказывал работы, сам подписывал акты выполнения этих работ. То есть то, как к примеру парки убираются – никто не проверял. Буквально недавно, мы взяли список-график уборки на среду и посмотрели где должны проводится работы. По-моему, в списке было 10 парков. Мы заказали машину и проехались, посмотрели, как убирают. Всем известно, что администрации заказывают мехуборку, ручную уборку улиц. На это все тоже бывают очень часто нарекания, так как это никто никогда не проверяет. Вроде и машинв поехали, акты выполненных работ подписаны, деньги заплачены, а все жалуются – грязно. По тем же штрафам. Я для себя понимаю, что у администраций с ЖЭКами сложились в принципе добрососедские отношения. Если же мы приходим и на указанной территории грязно, то мы взяли оштрафовали начальника ЖЭКа. Не думаю, что администрации ранее штрафовали начальников ЖЭКов. То есть, у нас идет больше такой, глобальный контроль. А вот те два человека из администраций, то они как занимались, так и занимаются, к примеру, в частном секторе контролем за вывозом мусора. Когда формировалась новая структура, оказалось, что есть ряд вопросов, которые никем не контролируются. Поэтому и было принято решение контроль на местах, такой бытовой, мы оставили за администрациями, а наш департамент уже занимается общим надзором.
– Вы работаете по тем правилам благоустройства, которые были приняты еще в 2003 году или у вас есть какие-то новые нормативы?
– Нет, мы работаем по правилам благоустройства принятым в 2011 году, с изменениями, которые были внесены в 2013 году. Сейчас вроде департамент ЖКХ готовит изменения, есть рабочая группа. Какие-то идеи новые нарабатываются, новые правила, но в части администраций ничего не поменяется. Есть правила, есть Закон о благоустройстве. Поэтому конкретно там кардинально ничего не поменяется, может быть что-то немножко улучшиться, уточниться.
– Многие жители Николаева нарекают на внешнюю рекламу, которая скрывает в том числе и внешний облик города. В рамках работы вашего департамента, занимаетесь ли вы этим вопросом, возможно как-то взаимодействуете с департаментом архитектуры?
– Мы стараемся, взаимодействовать с департаментом архитектуры по рекламе. Как-то выезжали и делали рейд по рекламным носителям, точно так же как мы делаем по временным сооружениям – брали разрешительную документацию, смотрели, соответствует ли она проекту и писали по каждому объекту свои замечания. Например, если это билборд, то его столб должен быть покрашен около дороги в разметку. По рекламе, у нас рабочий орган – это управление архитектуры. Мы находим замечания, а они имеют право выписать предписания по устранению недостатков. Точно также они подают на исполком аннулирование разрешения на рекламу. Мы взаимодействуем с ними и в оперативном порядке, когда иногда нам сообщают что где-то ветер рекламу порвал, то мы передаем информацию им, потому что у них есть список владельцев.
– А проводилась ли городом какая-то статистика того какое количество рекламы официально зарегистрировано, а какая незаконна?
– На самом деле, той рекламы которая незаконная, в том то и дело, что ее не больше 10%. Нельзя сказать, что она вся незаконная. Если это так, то такие случаи в судах. Есть реклама, которую не убрали по окончанию разрешений, по которой отказали в выдачи разрешений. Тогда мы ее подаем на демонтаж. Бывает, что люди с этим не соглашаются и подают в суд.
– Ваш департамент выступает стороной в таких судах или юрдепартамент представляет интересы города?
– Юрдепартамент представляет. Для этого он и создан. Мы готовим им документы, но представляют интересы города в судах юрдепартамент.
– Вы как-то выступаете в качестве соответчиков?
– Нет.
– То есть, Вы просто сигнализируете департаменту о том, что сложилась такая ситуация?
– Нет. Все очень просто: не продлилось разрешение, человек обратился в суд, приходит исковое заявление. А у нас всеми судами от горисполкома занимается юрдепартамент. После этого, если они направляют нам запрос, то мы им отвечаем. Пишем, если есть, какие-то проекты, то что выносится на горисполком, размещение рекламы, если с чем-то не согласны пишем свои замечания.
– Ещё вопрос относительно того, какие отношения у вас сложились с депутатским корпусом?
– С большинством депутатского корпуса, я считаю, отношения достаточно рабочие. Не могу сказать, положительные или отрицательные – рабочие. Мы выходим на решение, в независимости от политической силы депутатов. Бывают незаконные временные сооружения, как на округе оппозиционного депутата, так и не оппозиционного. Мы работаем и я стараюсь не вмешивать в работу политику. Поэтому я думаю, что отношения с депутатским корпусом у нас достаточно рабочие. Конечно, есть некоторые недовольства, но мне кажется, это связано больше с личными мотивами.
– Бизнес интересами?
– Да, бизнес интересами, перешедшими в личные мотивы. До того момента как начал работать наш департамент, некоторых вещей никогда не делалось. Не секрет, что в независимости на кого оформлены объекты в городе, есть около двух десятков конечных владельцев этих всех временных сооружений. Часто, когда подается в декларации ГАСКу недостоверные сведенья у нас киоск превращается в магазин. И там уже не временное строение, а объект недвижимости и при этом он возникает на месте, где официально бы никогда не возник. Конечно, удобно, особенно если это проходное место. У нас за время нашего департамента шесть таких материалов было передано в юрдепартамент и юрдепартамент подал в суд на отмену права собственности. В ГАСК подавали недостоверные сведенья, на основании этого подавали декларацию о завершении работ, и как бы, несли регистрировали собственность. Проблема в том, что не всегда понятно точно, кто за каким объектом стоит. И все это особой радости не вызывает.
– То, что человек оформляет право собственности утяжеляет возможность демонтажа такого объекта?
– Пока не отменишь право собственности – это невозможно. Право собственности охраняется Конституцией. Законно или не законно –- решает суд. Да, это вообще делает невозможным демонтаж пока не отменишь право собственности. Поэтому это сильно работу усложняет.
– Если говорить о взаимодействии вашего департамента с правоохранительными органами, как часто не вы к ним обращаетесь, а они к вам?
– Довольно часто. И они к нам, и мы к ним. Я бы охарактеризовал это как, достаточно конструктивное сотрудничество, особенно на уровне руководства. Возьмем, например, историю с машинками, которые ездят по Соборной. Я ее слышу уже лет пять, с того момента, как они еще были возле Каштанового сквера. Вечно они там на кого-то наезжали, все там ругались, но они продолжали ездить. После того, как мы написали письмо в полицию, провели переговоры, по-моему, их раза три или четыре изымали. Насколько мне сейчас рассказывают, то машинки по Соборной уже не ездят. В принципе, в течении месяца там провели пару рейдов, сделали изъятия и машинки больше не ездят. Согласно нашим законам изымать может только полиция. Мы если штрафуем, то за нарушение правил благоустройства. Там штрафы маленькие, они никого не пугают. Когда же изымает полиция, то это уже нарушение порядка осуществления предпринимательской деятельности, если работают без документов (164 статья КУоАП). Там и штрафы по 17 тысяч гривен, и протокол предусматривает конфискацию орудий производства, и дело рассматривает суд. Поэтому, конечно же, без помощи полиции мы бы не справились. Точно так же, когда идем в какие-то рейды и выявляем, что в лотках с мороженым лежат бутылки с самогоном, то опять же вызываем полицию. Они реагируют. Конечно, не буду скрывать, что если проводиться какой-то рейд и о нем широко известно, то ты выходишь, а никого нет, из тех, кого должны проверять. Такое тоже есть, чего скрывать.
– По вашему мнению, откуда это становится известно?
– Отовсюду. Я не могу судить. Мы делали так: до последнего момента не говорили ничего никому, садились в машину, просили выделить нам участковых, сотрудников полиции и с ними выезжали на объекты. Только когда мы садились в машину, мы говорили куда едем. Точно так же, мы и администрациям ничего не сообщаем. Поэтому у них тоже достаточно много запросов. Из Киева был запрос по Антону Турупалову. Просили провести служебное расследование, на предоставление информации. Часто нам поступают запросы.
– Чем завершилось расследование по Турупалову?
– Ну, если он до сих пор работает, то я думаю, все хорошо. Мы ответили, конечно, но историю Турупалова я разглашать не могу. Там есть определенные правовые коллизии, и результаты, решения принимает полиция. Но судя по всему их удовлетворил наш ответ.
– Возвращаясь к теме Соборной, вместо машинок, там сейчас появились велосипеды, переоборудованные в кофейню. Получали ли эти кофейни разрешения?
– Нет, они их не получали. Точно так же по кофейням мы с полицией проводили рейды и изымали у них эти самые автоматы, которые достаточно дорогостоящие. Помните, когда эти аттракционы бастовали, то приходили и кофейники? Тогда они встречались с мэром и вроде как сейчас идут поиски каких-то решений. Мы не можем, даже при всем желании кофейне выдать разрешение, по каким- то нашим правилам, потому что порядок старый 2011 года и не понятно, то ли эта машина – транспортное средство, то ли торговая точка.
– Поднимался ли вопрос какого-то регламентирования таких видов деятельности?
– Да, поднимался. Должна прорабатываться какая-то архитектура. Вроде как кофейников просили подать список точек, где они стоят, и может как-то будет вопрос решаться. Но время от времени, мы по ним проводим рейды. Что касается моего мнения, то тут я сторонник того, чтоб сделать все, как в Киеве. Я знаю, что в Киеве все эти кофейни стоят, но их места жёстко определены и они продаются лотами на аукциона. Человек покупает место, а потом - хочешь свои кофейни ставь, хочешь арендаторов. Это убирает всякого рода коррупцию, всякого рода схемы. Хочется, чтоб у нас так было, но это не наши полномочия. Но с Соборной будем всю эту торговлю киоски и кофейни убирать. Разобрались с машинками, разберемся и с кофейнями. На самом деле вопрос выгнать или разогнать не такой сложный. Но люди которые там работают тоже горожане и надо им создать условия и выделить места где можно работать. Я за то, чтобы были определены места и для тех же батутов, где им стоять. Мне нравится, например, в парке «Победа». Там много места. Потому что, когда батут стоит перед девятиэтажкой, то 100%, кто-то будет недоволен из жильцов. Всем не угодишь. Нужны какие-то утвержденные места, на которых это все ставить.
– Одним из аргументов при критике работы самого департамента и в частности вашей кандидатуры, как директора является то, что вас назначили без конкурса. Как так получилось? Почему вы не пошли на конкурс?
– Да, есть такой момент. Но я не слышал, чтоб это был таким сильно проблемным вопросом. Скажем так, само сессионное решение, по которому создан департамент, появилось в конце 2016 года, по-моему, в декабре. Потом аж до февраля разрабатывались положения. Потом, знаете как, есть департамент, значит надо работать. Если бы еще я пошел на конкурс, то было бы по затяжке работы еще месяца два- три, так точно: пока бы объявили конкурс, пока то, пока другое как раз к концу этого года только запустились бы. Поэтому я так понял, городской голова и решил назначить меня без конкурса. Я вам хочу сказать, что не я один был назначен таким образом. Возможно, кто-то подумал, что раз я раньше был советником мэра, то меня в качестве исключения назначили. Но это не так. Без конкурса, насколько я знаю, был назначен директор департамента ЦНАП, директор департамента экономики, управление ГАСК, управление по капстроительству. Это было сделано для того, чтобы запустить работу исполнительных органов. Я пришел работать в департамент сразу когда только было решении сессии. То есть я его реально регистрировал, ходил во все эти контролирующие органы, заказывал печать. Физически, до того, как я этим не занялся, Департамента не было, я его организовывал. Поэтому чтоб не затягивать вопрос с назначением всех этих руководителей и решили назначить их без конкурса - пусть работают.
– Какое количество людей работает у вас в департаменте и какие зарплаты получают ваши сотрудники, согласно штатному расписанию?
– По штату у нас 24 человека. Из них 22 в наличии – одного уже успели забрать в армию, еще один уволился и пошел в коммерцию. Что касается зарплаты, то как раз тогда, когда люди брались на работу в наш Департамент, Кабмин подписал постановление, которым изменил зарплаты. Сегодня наш главный специалист получает оклад в 3800 гривен, а директор департамента – 6 тысяч гривен, плюс есть надбавки, плюс есть премии.
– Можете назвать первоочередные задачи, которые вы ставите перед своими подчиненными?
– По задачам. Что касается благоустройства, то это наведение порядка и начало осуществления хоть какого-то контроля. Допустим проблема с этими временными сооружениями. Она, как снежный ком: время от времени росла, и росла, и росла… Лет 15-20 выдавались разрешения, и понятно, что за те три месяца, которые департамент работает, невозможно сразу моментально их победить. В контроле по ревизионному отделу я ставлю цель не как можно больше написать в различные правоохранительные и контролирующие органы на наши исполнительные органы, сколько наладить такую работу, чтобы можно было указать на нарушения, предоставить замечания, чтобы это все было исправлено. Потому что мы же не истина в последней инстанции. Я вообще придерживаюсь такого принципа, если сейчас все прозрачно, все в интернете, все доступно тендеры, реестры все открыты, то если какая-то проблема у нас существует, то о ней нужно говорить, ее не нужно прятать, ее рано или поздно найдут. Например, те же журналисты посмотрят, докопаются. О проблеме нужно говорить, ее нужно исправлять и делать так, чтобы не было замечаний.
Беседовала Александра Ющишена, фото Анатолия Чубаченко, специально для «Преступности.НЕТ».