Николаевский волонтер Ольга Малярчук: «Нельзя стоять в стороне и думать, что меня это не касается»
07.05.2015 17:30
Не так просто было «поймать» Ольгу на интервью в силу чрезмерной занятости рядового николаевского волонтера, у которой практически каждый день все шире и шире круг нуждающихся в помощи.
Говорили о ежедневной ее работе, буквально перевернувшей с ног на голову ее жизнь, о трудностях в волонтерской деятельности, сотрудничестве с другими благотворительными организациями, взаимодействии с властью, поездках на Донбасс и многом другом.
Когда вы начали заниматься волонтерской деятельностью? Что повлияло на принятие этого решения?
Жизнь к этому привела. У меня муж - военный. На тот период он занимал должность заместителя командира первого батальона нашей 79-й аэромобильной бригады. Он выехал по тревоге. Сначала это был Чонгар. Я иногда ездила туда к нему и привозила с собой воду, носки, сладости. И на тот момент я еще не знала, что это называется волонтерством. 3 июня случилась трагедия, мой муж получил ранение, его госпитализировали в Киевский военный госпиталь. На следующий день, 4 июня, я приехала к нему. Как-то так само собой получилось, что я включилась в помощь по поддержке раненых в госпитале. Присматривала за ребятами, утки выносила, помогала их перекладывать, морально поддерживала. Вот так потихоньку включилась в волонтерскую работу.
Позже, насколько мне известно, была создана общественная организация жен и матерей военнослужащих «Оберег».
Это уже в процессе. К этому мы пришли в середине августа. После того, как произошла трагедия под Зеленопольем. Перед этим у нас ребята были в окружении. И в тот момент, к сожалению, на материнских эмоциях, на эмоциях жен военных провокаторы начинали свои грязные игры. Тогда мы приняли решение создать организацию матерей и жен военнослужащих, дабы избежать этих провокаций. То есть когда в следующий раз, к примеру, выходят женщины и кричат: «Мы – матери бойцов», и при этом они не называются, мы смело можем говорить, что это не они. Потому что на данный момент у нас по Николаеву (в организации – авт.) практически со всех военных частей есть мамы и жены, подруги, волонтеры, то есть мы взаимодействуем, и мы уже знаем, кто есть кто.
Насколько изменилась ваша жизнь с тех пор, как вы начали заниматься волонтерством? И не бывает ли у вас такого, что вы даже жалеете об этом, когда ситуация заходит в тупик или руки опускаются?
Знаете, жизнь изменилась. Я не знаю, на 180 или на все 360 градусов. Изменилась кардинально. Никто не знал, что в жизни возможно такое. Я в страшном сне не могла подумать, что мы вообще можем такие эмоции переживать. Когда я приехала в военный госпиталь и своими глазами увидела страшные последствия войны, то это отложило очень сильный отпечаток в душе. Вот тогда мной и было принято решение помогать. Может быть, это моя личная благодарность тому, что у меня муж остался жив, что ему сберегли ногу. Это был очень тяжелый период в нашей жизни. На данный момент он до сих пор проходит реабилитацию, но он жив, и для меня это самое главное. Эта ситуация и стала какой-то точкой старта в моей жизни.
Сейчас, когда вся страна должна мобилизоваться, нельзя стоять в стороне, нельзя думать, что меня это не касается, или меня не коснется, или сюда война не дойдет... Если мы будем молчать, то дойдет, и это страшно, потому что снаряд не выбирает, куда ему лететь. Я видела детей, которые действительно боятся, если не дай Бог, шум какой-то резкий прогремит, что-то упадет, и я не хочу, чтобы мой ребенок это переживал. Это моя сознательная позиция, может быть, в чем-то и собственника, потому что это наша земля, это наш дом, и никто не имеет права вот так вот нагло вламываться к нам и говорить о том, что они у нас что-то заберут… Да не будет этого!
Поддерживает ли вас семья? Не бывает конфликтов на почве того, что в силу своей теперешней деятельности вы уделяете кому-то меньше внимания?
Слава Богу, моя семья меня поддерживает. Конфликтов нет, есть скорее…у меня сыночек шесть с половиной лет, первоклассник. Конечно, он теперь меньше чувствует мою заботу, но, муж максимально большую часть заботы о ребенке и о быте взял на себя. Я ему за это очень благодарна. За то, что он принял мою позицию.
Когда мы вернулись в Николаев, будто седьмое дыхание открылось, и я поняла, что мы со всем справимся. Слава Богу, нет нерешаемых задач, скорее, есть некоторые трудности, точнее были. Изначально, когда я вернулась домой, были трудности по раскачиванию ситуации в Николаеве. На данный момент, слава Богу, большинство николаевцев приняли активную позицию. Пришло понимание того, что действительно это страшно – то, что там, на Востоке, может быть здесь.
Думаю, после этого осознания вам, волонтерам, стало проще.
Да, стало проще, потому что даешь клич, иногда даже с опозданием, но все равно собираем и доставляем то, что необходимо. Самое главное то, что у людей активные позиции, они небезразличны. Вот, часто говорят, что есть бабушки-дедушки, которые выросли при коммунизме и не помогают... да, такие есть, но я знаю и других, которые приносят те же носочки, печенье, по 50-100 гривен отдают, кто, сколько может, и говорят: «Дитина, візьми щось для хлопчиків, бо їм це потрібно». Здесь, все зависит от понимания ситуации, которая произошла.
А сложность в волонтерстве состоит в том, что… как бы так сказать, чтобы никого не обидеть… Много сейчас волонтеров, их очень много, и, есть не совсем добросовестные или скажем так, те, которые пытаются в нашу сторону высказывать негатив. Я не гонюсь за славой. В первую очередь, у нас у всех одна цель – победить и закончить войну. И работы хватит на всех.
За этот год я познакомилась с шикарными людьми, все они с разным прошлым, работают в разных сферах, разной возрастной категории. Благодаря этим людям я работаю в слаженной команде. Все мы из разных волонтерских организаций, но все мы едины в помощи. Звоним друг другу и решаем возникшие вопросы. И не совсем понятно, когда в нашу сторону начинаются неаргументированные высказывания. Если есть аргументы, тогда можно о чем-то говорить, но когда аргументов нет - нужно промолчать.
Вы поддерживаете связь с волонтерами, которые работают сейчас в Министерстве обороны Украины? Есть ли польза от их работы?
Да, конечно. Сто процентов есть. Им очень там сложно, поверьте. Все мы знаем, уже немножко начитались, изучили структуру и понимаем, что Министерство обороны – это огромное государство, которое более двадцати лет выстраивало свою работу. И здесь, представьте, входит десять активистов, желающих что-то изменить, даже не что-то изменить, а изменить все кардинально. Многим это не нравится. Ребятам там действительно тяжело. Когда я возила мужа уже второй раз на консультацию в Киев, мы останавливались у друзей из «десанта» при Министерстве обороны. Когда мы приходили к ним в час ночи при том, что им всем надо быть уже в Минобороны, они нас все равно встречали.
Я думала, что я здесь устаю, но каждый раз, когда я туда приезжаю, я понимаю, что здесь - не усталость, здесь это разминка, потому что там, они пашут! Много сложностей есть, но боевого духа у них не отнять.
Некоторые говорят, что времени много прошло, а там нет изменений. Есть изменения! Просто нужно понимать, что не может кардинально измениться вся структура сразу. Нужно немножко подождать, набраться терпения и помогать, поддерживать, а не забрасывать их и говорить, что ничего не делается. Это проще всего. Самая большая проблема у нас, в принципе, это то, что мы слишком много любим критиковать. Хватит! Если что-то не нравится, значит, нужно это менять.
Сколько собранных и переправленных гуманитарных грузов в зону АТО на вашем счету?
Мне сложно сказать, сколько в общем, потому что на самом деле это много. Нужно поднимать все акты, чтобы посмотреть. У нас идут отгрузки стабильно раз в неделю, два раза в неделю. Опять-таки, изначально начинали заниматься 79-й бригадой, сейчас мы помогаем и Национальной гвардии, и 28-й бригаде, и морским пехотинцам. Это то, о чем я говорила, - взаимодействие волонтеров. Вот звонит мне волонтер морпехов и говорит: «Нам нужно то, то и то. У тебя есть?», я говорю: «Да, есть». Приехал, забрал, привез им. Вот так мы и работаем. Поэтому отгружается очень много. Если это считать в деньгах, то честно, даже не посчитаю. Примерно, когда по 79-й за лето собрали, то сумма была около полумиллиона гривен. Мы тогда передавали и бронежилеты, и берцы, и карематы, и спальные мешки, и чехлы, и радиостанции, и рации…
Слава Богу, что у меня есть доверие, мы, волонтеры из разных городов, притерлись друг к другу и у нас есть взаимодействие. В «Території Життя» у меня один проект проходит… Сейчас подключились волонтеры из Южноукраинска, Баштанки, Первомайска, Снигиревки. Мы выстраиваем сеть волонтеров для того, чтобы конструктивно взаимодействовать, чтобы я не ехала в Снигиревку, зная, что там есть семьи погибших, я собираю им помощь, отсылаю на местных волонтеров, и они развозят, а после присылают мне фотоотчет.
Вы упомянули о сотрудничестве с «Територією Життя». Возможно, среди фондов и организаций, с которыми вы сотрудничаете, есть иностранные?
Иностранных фондов нет. Есть диаспоры, которые помогают. Это диаспоры Италии, Германии, которые присылают нам гуманитарную помощь, и мы ее здесь раздаем. Есть диаспоры, которые присылают помощь конкретно на семьи. Мы у семей спрашиваем согласие на то, чтобы дать их данные. И диаспорам даем размерную сетку, то есть это сколько детей, взрослых, указываем то, что необходимо, пересылаем данные и, когда присылают посылку с помощью, мы ее доставляем семье. Среди волонтерских организаций, с которыми мы работаем, «Крылья Феникса», наша «Допомога 79». Мы взаимодействуем со всеми, потому что у всех у нас одна цель - победить, закончить войну и максимально быть полезными.
Помните, какая самая большая сумма была пожертвована и кем?
Не могу сказать. Моя задача больше помогать. Да, у меня есть расчетный счет, но в том случае, если надо собирать деньги на раненого, я не загоняю их на свой расчетный счет. Я стараюсь, чтобы деньги шли напрямую этой семье. Позавчера мы отправили на лечение заграницу ребенка нашего офицера 79-й аэромобильной бригады, которому посмертно присвоили Героя Украины. И в этом случае моя задача была найти фонд, который займется лечением мальчика… Деньги должны поступать напрямую, это мое убеждение.
Была ситуация, когда муж лежал в Киевском госпитале, и у нас попросили интервью, по-моему, канал «1+1». На следующий день я спустилась на первый этаж в аптеку что-то взять, ко мне подошел мужчина и сказал: «Здравствуйте, я вас вчера видел по телевизору, вот вам конверт, раздайте деньги, как посчитаете нужным». Я сначала ничего не поняла, стала спрашивать, кто он, он сказал, что называть себя не будет, отдал конверт и сказал раздать деньги женам военных, которые там сейчас есть. Я стояла в шоке с этим конвертом и не знала, что делать, потом пошла и стала раздавать деньги. Это была первая ситуация, когда человек просто увидел, поверил и отдал деньги.
Сколько поездок вы лично совершили в зону АТО? Какая там атмосфера?
Мне тяжело сказать, потому что это была зона АТО, но, слава Богу, спокойная. Я и не вижу смысла ехать в горячую точку, не хочу подставлять ребят, которые должны выехать на встречу, провести меня. Это не совсем правильно. Есть военные, есть волонтеры, которые непосредственно знают, куда они едут. К примеру, наши военнослужащие 79-й бригады стоят в определенной точке, позвонили, попросили помочь нуждающимся семьям. Мы откликнулась, потому что нам это близко, собрали помощь, приехали.
Съездила в АТО я два раза. Сейчас вот только на днях вернулась. Я не была там, где стреляют, я не была там, где слышны залпы стрельб, поэтому я не могу сказать, что мне было страшно или еще что-то. Тяжелее видеть семьи, которые очень нуждаются. Вот это действительно было сложно. Я разговаривала с ними, они рассказывали то, что у них было и что теперь у них не осталось ничего. И это очень страшно. Потерять все в один миг…Слава Богу, большинство из них старается, держится, а мы готовы им помогать, поддерживать. Сейчас вот подключились волонтеры из Южноукраинска, и в конце учебного года мы планируем перевезти семью из зоны АТО (Мариуполя – авт.). Когда двое старших детей закончат там школу, мы перевезем семью в Южноукраинск, в село Семеновка.
В свою первую поездку я побывала в детском садике, в котором не было самых элементарных игрушек, стульчиков, парт, того, что крайне необходимо. И сейчас, когда мы привезли, к сожалению, не так много, как хотелось бы, но и этому заведующая радовалась, как ребенок… Мы привезли целый ящик яблок, игрушки, канцелярию, моющие средства. Мебельная фабрика «Ренессанс» предоставила нам бесплатно шесть стульчиков и три парты, николаевские депутаты передали доску, также мы купили маленький игровой столик и все это привезли туда. Заведующая не верила, смотрела в шоке... Я ей сказала, что это только начало… Я очень благодарна всем людям, которые откликнулись. Откликнулась вся Украина!
В эту, вторую поездку волонтеры попросили еще заехать в дом престарелых. Вот это для меня было тяжело. Да, там чисто и уютно… но знаете, не могу вам объяснить, не могу сказать, там… тяжелая атмосфера. Их там очень много. И они все требуют внимания, требуют того, чтобы там были средства гигиены, нормальная еда, чтобы были люди, которые могли бы к ним приходить, пообщаться. Я познакомилась там с парой, он – участник Великой Отечественной войны, в 1943-м году был мобилизован, дошел до Берлина, в 45-м война закончилась, он до 48-го еще служил, потом уволился. Сейчас он ничего не видит, он слеп, рядом с ним сидит его жена, они держатся за руки. Когда он не слышал мой вопрос, она ему на ушко шептала, это так тронуло. Конечно же, я спросила, почему они в доме престарелых, что произошло. Они потупили глаза, и я поняла, что для них это тяжелый вопрос…
фото - fond-dovira.in.ua
Все, кто там, - они из одного района, есть те, кого вывезли с горячих точек, потому что их дома были разрушены. Волонтеры Мариуполя молодцы! Они постоянно поддерживают стариков и помогают. Мы приехали, тоже привезли им помощь. И сейчас, когда военные наши будут ехать туда, я знаю, что обязательно отгружу, чтобы они еще отвезли помощь в этот дом престарелых…
Ощущаете ли вы, как волонтер, ухудшение экономической ситуации?
К сожалению да, и очень. Потому что если раньше было легче закрывать какие-то позиции, то сейчас, конечно, стало тяжелее.
Но и легче в том плане, что уже районы подключаются, а Министерство обороны хоть немного, но начало заниматься поставкой той же формы, берцев, спальников. Да, к сожалению, очень многое зависит от «тыловых служб», которые или не пишут заявки, или не отслеживают заявки, или складируют все на складе, потому что они так привыкли. Есть, слава Богу, и те, которые получают и сразу выдают военным необходимое, но такими вот именно проблемами мы уже стали меньше заниматься. Потому что бронежилеты, слава Богу, у наших бойцов уже есть.
Сейчас мы больше занимаемся вопросами семей погибших, раненых, и у меня в приоритете их потребности. Военным мы больше помогаем в моментах бытового характера, то есть это все что касается вкусняшек, моющих средств. Хотя и бензопилы мы тоже продолжаем покупать.
Чувствуется ли поддержка местной власти?
Изначально это было тяжело (взаимодействовать с властью – авт.). Были вопросы административного характера, которые мы не могли закрыть, нам приходилось обращаться в администрацию и, слава Богу, нам никогда не было отказано. Это я лично говорю, за себя. Работа делалась. В один момент нам предложили создать совет волонтеров при администрации и уже, скажем так, более конструктивно взаимодействовать с нашей властью. Мы долго взвешивали все за и против и решили, а почему бы и нет? Ведь мы ничего не теряем, как работали, так и работаем. В любом случае будет опыт, положительный или отрицательный. Мы включились в работу, и нам действительно идут навстречу и в очень многих вопросах помогают.
Что для меня самое главное в этой структуре, так это то, что мы потихоньку налаживаем связь. Та группа, за которую я отвечаю, – социальная, мы налаживаем этот конструктив взаимодействия с главами райцентров, с волонтерами райцентров и у нас уже выстраивается цепочка. Сейчас уже не стоит вопрос, как выйти на главу районного центра, районного совета. Работа идет.
Собираетесь ли принимать участие в выборах, идти в политику, чтобы, в том числе, и облегчить задачи волонтеров?
Сейчас начинать юлить и рассказывать: «нет, что вы, что вы», я не буду. Где-то в глубине души какие-то мысли об этом есть. Особенно, когда какая-то ситуация из корня вон выбивает. Например, когда вдовы, мамы бойцов оформляют документы, сидят в очередях, в которых может быть затронут вопрос войны, и кто-то скажет: «Так им и надо», а тут ведь мама или жена сидит.
Хочется менять структуру того, как у нас все сейчас есть. Потому что, к сожалению, за все это время все структуры, продолжают работать так, как и работали раньше, изменений особо нет, а они нужны! Не так для нас, как для наших детей, потому что мы сейчас переживаем этап перестройки, а жить нашим детям. Я очень хочу знать, что мой ребенок вырастет и будет спокойно поступать в институт, университет и мы не будем переживать по поводу оплаты или еще чего-то. Эти все схемы, которые присутствуют, надо ломать. Я понимаю, что коррупцию, в принципе, вообще искоренить нереально, но должно же быть какое-то человеческое понимание, совесть, она должна присутствовать. Поэтому сейчас на этот вопрос тяжело ответить…
Для меня самое главное это то, чтобы наша власть поняла одну единственную истину: не они нас выбирали, а мы их! Мы им дали право там работать, получать зарплату. Они должны сознавать, что они на нас работают, а не мы на них! И вот тогда, в принципе, все будет замечательно.
Пока этот вопрос (участие в выборах – авт.) на уровне психов, вот могу психануть и… но чтобы глобально… Я не знаю, что должно произойти, чтобы… В декрет хочется второй раз сходить (смеется), вот это вот самая большая цель.
Но и возможности заняться политической деятельностью вы не исключаете?
Нет, не исключаю.
Беседовали Катерина Вовченко и Анатолий Чубаченко