«Я вижу такую перспективу: либо смерть, либо тюрьма», - 20-летний украинский политзаключенный Павел Гриб

Украинский политзаключенный, 20-летний Павел Гриб, которого незаконно удерживают в СИЗО в России, написал письмо журналистам.

Об этом сообщает «Новая Газета».

В августе 2017 года Гриб поехал в белорусский Гомель, чтобы встретиться с девушкой из России, с которой до этого общался только в соцсетях. В Беларуси его похитили агенты ФСБ. Российская репрессивная система утверждает, что Павел якобы уговаривал 17-летнюю школьницу Татьяну Ершову заложить самодельное взрывное устройство в школе №26 в Сочи и взорвать его в день выпускного вечера 30 июня 2017 года, после чего Татьяна должна была уехать из России. Перед встречей с Грибом в доме девушки прошел обыск, а сотрудники ФСБ вынудили ее сотрудничать, угрожая уголовным преследованием. В итоге Павел, имеющий инвалидность и вынужденный постоянно принимать медицинские препараты, оказался в СИЗО без нужных лекарств.

Павла незаконно судят в окружном военном суде в Ростове-на-Дону. 1 февраля на очередном заседании Гриб пожаловался на ухудшение самочувствия, его сильно беспокоят боли в животе и головные боли. По данным украинского врача Василия Притулы, у юноши быстро прогрессируют врожденные заболевания. В частности, портальная гипертензия, спленомегалия (увеличение селезенки) и цирроз печени.

По мнению Притулы, Павлу Грибу необходимо провести хирургические операции в специальных клиниках Москвы или Берлина. Помимо этого, вследствие обострения давних заболеваний и резкого ухудшения мозгового кровообращения у Павла может развиться редкая форма болезни Альцгеймера.

Павел Гриб письменно ответил на вопросы «Новой газеты», переданные ему через его маму Марию.

«Мой день проходит грустно и однообразно. Сплю до 7.30. Ем кашу или бутерброд – то, что дают. Отношения с соседями у меня хорошие. Если меня освободят – буду им помогать. В СИЗО мне больше всего не хватает родного слова. Читаю книги из местной библиотеки. Мне передают книги на украинском языке», - пишет Павел.

«Надо немного потерпеть. Это «немного» мне каждый день кажется вечностью. Трудно будет описать на бумаге эту вечность, потому что недостаточно слов для этого существует. Просыпаюсь, не понимая, спал ли я? И знаю, что сегодняшний день не будет отличаться от вчерашнего.

Я думаю, что не стоит плакаться и жаловаться, хотя где еще я это могу сделать, как не здесь. Ведь я должен преодолеть случившееся со мной. Нужно не тешить себя надеждами, но и не сдаваться. Маловероятно, что скоро все закончится. Я вижу такую перспективу: либо смерть, либо тюрьма, где мне предстоит пробыть следующие годы своей жизни. Это в том случае, если я не умру раньше, чем туда поеду.

Туда отправляют террористов, и не все возвращаются живыми. Мне там вообще без лекарств не выжить. А другой перспективы нет.

Я понимаю, что не виноват, но я, как зверь в капкане. Виню себя вот в чем: я знал, куда и для кого еду, и чувствовал, что не вернусь. Но, не послушав ничьих предостережений, я поехал. Мысль такая: не страдать напрасно. Я не мог все полностью предвидеть. Это ловушка, в которую я попал, как зверь в капкан. Зачем я поперся в капкан, зная, что некоторые обстоятельства и обещания заставляют сделать неслыханное? Затем я только убедился в том, что подозревал. Ценой своей свободы и жизни. Наибольшее разочарование в том, что мои опасения сбылись. Меня действительно сдали и предали по слабой воле. Едва ли мне было предначертано каким-либо таким спонтанным и непонятным мне решением тут оказаться. И не дай Бог тут остаться навсегда и помереть.

Про дом я почти не вспоминаю. Все это прошло. Дом, компьютерные игры, еда, родные, друзья, все это осталось далеко в памяти. Есть что-то родное, но неимоверно далекое, ведь вокруг меня чужое.

В тюрьме есть что почитать. Одна книга на родном языке, про Русь — «Святослав» Семена Скляренко. Время летит очень быстро, и слова, которые я не успел сказать родным, так и остаются несказанными. С физкультурой все плохо. Что-то делать необходимо для выживания, а сил это делать нет. Никак не могу заставить себя на утренней прогулке в бетонном «колодце» (огороженной территории) что-то делать. У нежелания тысячи причин. У желания тысячи возможностей», - пишет Гриб.