День журналиста

Переростки или недоросли?

Вообще СМИ переживают сейчас достаточно сложный процесс перехода в новую фазу своего развития: из общественной деятельности они становятся (во всяком случае, пытаются) медиабизнесом. Они уже вышли из одного состояния, но еще не пришли в другое. И этот переход сопровождается несколькими довольно болезненными процессами.

Во-первых, это процесс выделения СМИ в самостоятельный общественный институт, который имеет собственные, иногда расходящиеся с потребностями общества (читателей) цели деятельности и использует для их достижения различные методы. Так, например, рыночно ориентированные средства массовой информации стремятся привлечь максимально широкую в данной нише аудиторию. А это неизбежно связано с определенными требованиями к тематике и формам подачи. Именно поэтому журналисты ищут «госпожу сенсацию». А сенсации - это крупные скандалы, аферы, громкие убийства и т.п. Упор на скандалы (в том числе политические) и «ужастики» - жертва в пользу читательского спроса.

Во-вторых, противоположный процесс укрепления специфических связей СМИ с различными социальными структурами. На сегодняшний день сам процесс существования журналистики определяют четыре структурные группы, которые являются потребителями журналистского продукта.

…Это, прежде всего, власть, которая напрямую вовлечена в дела журналистов, поскольку не только определяет правила игры, но и сама частенько является и заказчиком, и потребителем определенного продукта. Но дело не только в том, что власть заинтересована в журналистике. Дело еще и в том, что многие журналисты видят во власти если не единственного, то главного субъекта общественной жизнедеятельности. Нетрудно убедиться, что большое количество журналистов наиболее часто используют в качестве предмета писаний и источника информации именно властные структуры. Во всех регионах журналисты признают, что власть поддерживает «свои» СМИ. Причем, если бы таким изданиям выделялись только бюджетные деньги, которые для ряда областных и городских изданий и телерадиокомпаний вписаны отдельной строкой в соответствующие бюджеты, то редакторы негосударственных изданий вряд ли бы возмущались. Но, помимо всяческих дополнительных благ официальным бюджетным изданиям, в каждом из регионов существуют несколько газет и как минимум одна телекомпания, которые тем или иным способом финансируются из бюджета города, области. Таким образом, отношения между властью и СМИ в нашей стране самоопределяются либо в терминах подчинения и услужения, либо в терминах войны. Третьего, то есть диалога, как правило, не получается. Просто не замечают, а это для некоторых очень обидно. Некоторые журналисты сознательно поддерживают мифологию военного противостояния прессы и власти, поскольку этот миф позволяет журналистам повысить свою значимость как некоего ресурса.

…Это крупный бизнес, который заинтересован в определенном функционировании СМИ. И он не только внедряется непосредственно в медиа-бизнес, но и контролирует журналистскую среду и всю эту систему косвенными методами. Через подачки - раз; через различные акции - два; через воздействие на журналистов - три; через вовлечение журналиста в различные престижные (это ближе к столице, конечно) сообщества - четыре и т.д.

…И, наконец, это структуры гражданского общества. Журналистов активно вовлекают в общественные организации. Многие журналисты сами становятся руководителями различных структур негосударственных, некоммерческих организаций.

Что им всем нужно?

Власти надо, чтобы журналисты делали хорошее лицо власти, занимались ее имиджем. Власть за это платит или дает льготы.

Бизнесу надо, чтобы журналисты занимались продвижением бизнеса. И журналисты с радостью (за соответствующее вознаграждение) в больших количествах готовят и размещают заказные статьи.

Структурам гражданского общества тоже хочется, чтобы пресса помогала им решать их задачи.

Таким образом, эти группы заказывают ту музыку, которую играют журналисты. Вокруг этих структур, где-то там, на границах всей этой системы размещается рядовой читатель, зритель, слушатель, который, честно говоря, не очень интересен многим СМИ, поскольку дохода от него мало, а мороки - много.

Мухи - отдельно, котлеты - отдельно

Так уж случилось, но в силу переходности состояния украинского социума, именно СМИ, начиная с середины 80-х, взяли на себя функции гражданского общества. Можно сказать резче - журналистское сообщество узурпировало право выражать цели, интересы, ценности, чаяния граждан. Узурпировало вынужденно, ибо не было никаких иных механизмов, которые могли бы демократическим путем консолидировать мнение граждан, не было, и нет до сих пор. Однако в процессе реализации этой миссии СМИ породили для себя и общества серьезную проблему. Пресса, полная самых благих намерений, постепенно перестала слышать мнения населения и стала рассматривать себя не как трибуну, а как голос гражданского общества. Сегодня пресса по-прежнему выражает от имени населения его интересы, ценности, представления, при этом, как правило, вообще не обращаясь к населению. Население - само по себе, а пресса - сама по себе. Профессиональное сообщество, обслуживающее прессу, безусловно, относится к продвинутым социальным слоям, но может ли оно считать себя на этом основании голосом этого общества? Может быть, оно является голосом лишь самого себя?

Это привело к тому, что обманутое (или обманувшееся?) общественное сознание всю вину за несбывшиеся надежды возложило на СМИ. Отсюда резкое падение доверия к СМИ, выражающееся, например, в резком сокращении тиражей местных газет. Или в бессмертном, режущем слух любого газетчика: «…нема программки подешевле?»

Кроме всего перечисленного есть еще такая хитрая штука, как самоцензура. Под этим следует понимать сознательное и добровольно принимаемое журналистом решение не интересоваться какими-либо фактами, а если они вдруг станут ему известными, то - не публиковать эти сведения.

Результатом этих процессов явилось возникновение извращенной системы отношений между журналистикой и обществом. Журналисты в своей деятельности стали ориентироваться не столько на население, которое потребляет производимую журналистами продукцию, в том числе и новостную, сколько на различные элиты, которым СМИ нужны не как источник информации, а как инструмент решения бизнесовых, политических и иных задач. Поэтому стало привычным широкое распространение «заказной», в том числе и новостной журналистики, когда выбор сюжета и подход диктуются лицом, заинтересованным в освещении в прессе, за что телекомпания, журналист, редактор или продюсер получают вознаграждение.

Не словом, так делом

XXI век отличается от всех прошедших тем, что люди сейчас живут не столько в мире реалий, сколько в мире образов, в неком виртуальном мире. То есть большая часть сознания человека заполнена не его жизненными впечатлениями, не теми образами, которые он получил благодаря жизненному опыту, а чужими образами, медийными картинками - то есть продуктом самих СМИ. Следовательно, журналист в настоящий момент выступает не как субъект, сообщающий о действительности, а как человек, задающий либо картину мира, либо повестку дня.

Сейчас нет ни действительности как таковой, ни отдельных медийных образов. Есть некая странная виртуальная целостность, в которой сами журналисты уже тоже путаются. Характерный пример - влияние социологических рейтингов на поведение избирателей. Достаточно опубликовать любой рейтинг - даже самый дурацкий, - как он немедленно воплощается в поведение. Люди, увидев эти рейтинги, удивляясь самим себе, плюясь и ругаясь, выбирают тех, чей рейтинг выше. Выходит, что абсолютно виртуальная вещь воплощается в действительность.

Так вот и получается, что мы - журналисты, работаем не в мире реалий, не в мире реальных фактов, а в мире, где наше слово - это, видимо, и есть дело.

P.S. И все же, и все же… Хочу сказать то, что должен сказать обязательно. Я знаю всех николаевских журналистов, ну или почти всех. Со всеми, ну или почти со всеми у меня прекрасные отношения. Все они - продукт своей, и только своей эпохи. Они не виноваты в том, что их доходы не позволяют им передвигаться по городу в пристойных автомобилях и ездить пару раз в год туры по Европе. Мои коллеги, в большинстве своем, очень хорошие люди - красивые, умные, порядочные. За редким, к счастью, исключением. Я мечтаю о том моменте, когда все николаевские журналисты смогут почувствовать свою востребованность, как неотъемлемую часть любой творческой профессии. Я очень хотел бы, чтобы журналистское братство стало действительно братством, когда каждый, кто в него входит по состоянию души, призванию и работе, смог бы сказать своему, нет, не конкуренту, а коллеге, другу: «Я готов глотку перегрызть любому, кто посягнет на твою свободу. На свободу твоего слова. На свободу твоих убеждений». Вот тогда будет праздник. Настоящий. Профессиональный. Тогда и выпьем.