Продолжаем узнавать о ситуации на государственном предприятии «Николаевский судостроительный завод» (завод имени 61-го коммунара) изнутри.

О том, как выживают заводчане, которым более трех лет не выплачивают зарплату, за счет чего предприятие могло бы держаться на плаву и о многом другом в нашей следующей беседе – с начальником бюро в конструкторско-технологическом отделе завода Сергеем Бабоджаном.

Интервью с инженером цеха №4261 Галиной Романовой можно прочитать ЗДЕСЬ.

«Даже в 90-е годы мы получали зарплату. Бывали задержки, но месяц-два»

Представьтесь, расскажите о себе, как давно работаете на предприятии и на какой должности?

- Меня зовут Сергей Анатольевич Бабоджан. Я работаю на заводе с 1971 года. Сейчас в конструкторско-технологическом отделе, начальник бюро. То есть уже 46 лет работаю.

Ни для кого не секрет, что на заводе сложилась критическая ситуация в связи с задолженностью по заработным платам. Коллектив обращался в разные инстанции, митинговал, проводил акции протеста, но результата нет…

- Да, мы обращались в 37 организаций законодательно-исполнительной власти, устраивали митинги. Мы ходили в прокуратуру, ходили в администрацию, в мэрию, ездили в Кабмин, в военную прокуратуру обращались, посылали обращения, ходили, общались. Это не просто так, что мы отправили бумагу и все. Мы обращались неоднократно, обращались в Верховную Раду, в СБУ. Но глухая стена, никого не интересует.

За то время, которые вы здесь работаете, часто ли возникали похожие ситуации с невыплатой зарплат?

- Нет, даже в 90-е годы мы получали зарплату. Да, бывали задержки. Но, может быть, месяц-два. Такой глобальной задержки не было.

По вашему мнению, каковы главные причины происходящего?

- Завод может зарабатывать, выполняя какие-то функции. Либо строить корабли, либо их ремонтировать, производить любую продукцию, за которую нам платят деньги. Когда нас передали в «Укроборонпром», вся их функция заканчивалась после подписания контракта с директором. «Укроборонпром» не следил за тем, как загружено предприятие, как оно зарабатывает деньги.

Например, с 2014 по 2015 год «Укроборонпром» нам дал кредит в 36 миллионов. Но на что ушли эти деньги? На частичную выплату заработной платы. И большая сума пошла на сокращение людей. Людям предлагали: хотите получить всю задолженность – мы вас сокращаем. И так ушло много людей. Происходило вымывание работников завода. Если в начале 90-х годов на заводе было приблизительно 10 тысяч работников, то сейчас работает всего 600 человек.

В 2015 году на завод «зашли» три заказа по ремонту военных кораблей. И был у нас такой директор – Петров, который их все провалил. Один заказ у нас до сих пор стоит. Это десантный катер, который мы никак не можем закончить, потому что кончились деньги.

Любая работа любого предприятия, в том числе успешная работа руководителя, характеризуется финансовым планом. При Петрове такого финансового плана не было, хотя контракт с ним заключили. И когда мы начали возмущаться в 2016 году по поводу неправильного, безмозглого, скажем так, директора, то заместитель директора концерна «Укроборонпром» Стеценко сказал, что у нас все хорошо и что директора мы менять не будем. Но в итоге контракт с директором закончился в октябре 2016 года и его успешно сняли.

«Завод мог бы на корпусах бронетранспортеров зарабатывать реальные деньги»

А новый директор содействует решению проблемы?

- Новый директор сейчас у нас Пшеничный… Не могу его винить, но работы нет до сих пор, счета на заводе арестованы, задолженность не меняется. За весь 2017 год я, как и многие заводчане, получил всего 700 гривен. Из них 300 гривен – 10 апреля, последние.

Насчет помощи нового директора… я не могу сказать, что он ставил какие-то палки в колеса, как Петров, который вообще не хотел общаться с профсоюзом, запретил пускать всех на территорию. Ну, в общем, самодур был. Пшеничный вроде бы и помогает, но я же понимаю, что у него заключен контракт с «Укроборонпромом», и он не может поехать в министерство, стукнуть кулаком по столу и сказать: «Отдайте деньги, хотя бы за содержание крейсера, которые мы заработали». Как делали бывшие директора, которые были независимыми.

До прихода Романова бывший директор концерна разработал на заводе программу по постройке корпусов бронетранспортеров на двадцать посадочных мест. В год мы могли бы делать по двадцать корпусов. Была технологическая цепочка, все было просчитано. Но куда эта схема делась? Все куда-то ушло, непонятно. А мы бы могли на этих корпусах зарабатывать реальные деньги. Причем, мы строили, и качество всех устраивало. Но если за пять лет построили всего десять, тогда как могли строить по двадцать в год, то, естественно, на месте «Укроборонпрома» нужно было бы спросить: а чего так плохо работаете?

Я помню еще те времена, когда с директоров спрашивали выполнение плана, спрашивали, чем они занимаются. Потому что это ненормальная ситуация, когда на государственном предприятии никто не интересуется, что предприятие производит. А оно стоит, оборудование и фонды простаивают, и никакой реакции нет ни от «Укроборонпрома», ни от Кабмина, ни от Президента.

И все наши обращения к депутатам – это просто пустой звук. Сейчас мы обратились к Сенкевичу, вроде на сессии проголосовали за то, чтобы по нашему вопросу депутаты со своей стороны обратились в Кабмин, ВРУ и к Президенту. Должна же быть какая-то реакция. Не могу сказать, что нам не отвечают. Нет, на все наши запросы получены ответы, но это ответы, которые ни к чему не ведут. Например, на запрос к Президенту в очередной раз мы получили ответ, что наш запрос передан в Кабмин, а в ответ от Кабмина – что запрос рассмотрят таким-то министерством. То есть, футболят, круговорот бумаг в природе происходит.

Вот вы на заводе работаете два дня в неделю и живете на пенсию. Знаю, что есть люди, которые работают тут целыми семьями. Они где-то подрабатывают, чтобы хоть как-то сводить концы с концами? Или им выплачивают пособия?

- Никакие деньги нам не выплачивают уже давно. И мы не можем получать пособия, потому что числимся на работе. Даже не могут начислить людям субсидию, так как зарплату насчитывают.

Как держаться… Я могу сказать, что некоторые или нелегально устраиваются уборщицами, посудомойками, поварами, охранниками. Подрабатывают, выживают. У кого-то в деревне огороды остались. В общем, кто как может. Люди живут за чертой бедности.

Я – пенсионер, мне 63 года, а есть люди, для которых зарплата на заводе – единственный источник дохода. У нас женщина отправила ребенка к матери в деревню, потому что его просто кормить нечем. Другая женщина недавно сломала обе ноги, нужно ставить аппарат Елизарова, за который насчитали 40 тысяч… Людям отключают газ, свет, им не за что жить, нечем платить, не за что лечиться. Катастрофическая ситуация.

Почему же не устроиться на другую нормальную работу и параллельно ждать выплаты задолженности по заработной плате?

- Вы знакомы с рынком труда в Николаеве? Не очень-то и легко найти работу. К тому же, работникам должны приблизительно 48 миллионов гривен. Всем уволенным – 12 миллионов, их более двухсот человек. Некоторые уже умерли, с ними не рассчитались. Люди давно бы уже ушли с завода, если бы нам выплатили эту задолженность. Они просто боятся, что уйдут и ничего не получат. Вы же сами понимаете, что сначала выплатят тем, кто еще работает, а лишь потом, если останутся деньги, тем, кто уже уволен.

«Мы устали от нищеты, бездушия и безразличия властей»

Вы говорили, что на содержание крейсера «Украина» в месяц уходит порядка двух миллионов гривен. Откуда берутся такие затраты?

- На крейсере – круглосуточная вахта. И вахте также насчитывают зарплату, как и мне. Только если я работаю два дня в неделю, они работают целый месяц, потому что дежурят по восемь часов в три смены. Обеспечивают непотопляемость, пожарную безопасность корабля и охрану. В дневную смену работают еще и ключницы, которые держат ключи от постов и кают, чтобы не было хищения.

Плюс электроэнергия, отопление. Вот сейчас отопительный сезон, и для того, чтобы, более-менее, содержать корабль температура должна быть не ниже +5 градусов. Если опускается ниже, мы запускаем соляркой котел и отапливаем корабль, чтобы поддержать температуру. Иначе все давно бы уже рассыпалось. Там ведь дорогостоящие приборы стоят.

Все регламентировано, есть согласованная инструкция. И вот уже почти 3 года как за все эти работы мы практически ничего не получаем. И за средства завода отапливаем крейсер.

Относительно указа про демилитаризацию крейсера, вы сказали, что хотите «взять ее на себя», объясните, что это значит?

- Демилитаризация крейсера предусматривает под собою снятие вооружения, то есть делает его не военным объектом. Мы хотим ее взять на себя, чтобы мы выполняли эти работы. Сейчас крейсер завис в госимуществе, а мы хотим его взять на баланс завода.

Военные планируют снять с крейсера определенное оборудование и приспособить его на свой объект или просто забрать какую-то часть себе. Это трудоемкий труд. И так как работы на заводе нет, мы хотим ее взять на себя. Чтобы не кто-то распоряжался, а именно мы, завод мог заработать на этом деньги.

Кроме того, десять лет назад, если я не ошибаюсь, наша охрана задержала мичмана, который выносил с завода латунные вентиля, цветняк какой-то. Поэтому мы против того, чтобы запускать и бесконтрольно давать снимать что-то военным.

Тем более, это же не просто снять, нужно чтобы при этом работала пожарная и водоотливная системы, чтобы корабль не перевернулся и не утонул у нас под стенкой. Это же техногенная катастрофа может быть.

Если вам наконец-то погасят долги, будете продолжать работать на заводе?

- За других сложно говорить, лично я другую работу точно искать не буду. Когда нам выплатят, я посмотрю, что будет здесь. Возможно, просто рассчитаюсь и уйду. Если же будет какая-то работа, то, может быть, и останусь. Но сидеть вот так, как сейчас, просто бездействовать, как эти три года... Я пенсию получаю, зачем оно мне нужно?

У нас фактически нет военного флота, и об этом мало кто говорит. Единственный боевой корабль, пограничные катера… И все старое, настолько убогое. Даже то, что отдали россияне после аннексии Крыма, все настолько покуроченное, что, можно сказать, флота практически нет. И это в стране, которая стоит на Черном море и претендует на свое место… Я не большой стратег, может, нам это и не надо, может, нам хватит и катеров, которые строит Ленинская кузница, им виднее.

Пусть завод загрузят другим. Я согласен выпускать оградки для кладбища, делать все, что угодно. Наш завод выпускал любую продукцию в советские времена, в 90-е годы.

Нужно делать нормальное государство, нормальные фирмы. Сейчас они подтягивают молодёжь под себя, под какие-то конкретные задачи, потому что заинтересованы в развитии, а у нас тупик. Люди за чертой бедности живут. И в первую очередь мы хотим получить свои деньги. Люди устали от нищеты и от бездушия, безразличия властей любого уровня от Николаева до Киева, неверия в действенность власти, в ее заботу о людях.

Все эти большие разговоры хороши, когда все подкрепляется делом, и когда ты видишь какой-то свет в конце тоннеля, когда ты чувствуешь хотя бы минимальную заботу о тебе. Но всем, извините за выражение, наплевать. Можем показать вам килограмм двадцать нашей переписки, которая ни к чему не привела за эти три года.

А как вы отнеслись к заявлению Сенкевича, что завод нужно снести «под ноль» и построить на его месте, например, развлекательный центр?

- Он уже сказал, что его неправильно поняли. Было высказывание мэра по поводу постройки здесь развлекательного центра, было высказывание нашего губернатора Савченко по поводу постройки здесь автомобильного завода. Потом вроде решили построить здесь какой-то технопарк. Честно говоря, если первое время у работников было какое-то патриотическое чувство сохранения судостроения, то с таким отношением… выплатите нам задолженность. Обидно то, что к нам относятся хуже, чем к бездомным собакам. По вопросу бездомных собак даже в ВРУ вопрос поднимали, разговоры были усыплять или нет, а по поводу нас вообще никаких разговоров.

Беседовала Юлия Давиденко, специально для «Преступности.НЕТ»