«Если хочешь выйти отсюда – ищи $20 тысяч»: житель Луганщины рассказал о своем похищении «ополченцами» в 2014 году и пытках ради выкупа
20.07.2018 09:30
На практике ни одного приговора в отношении боевиков, которые совершили преступления против свободы человека, а также пытали пленных, нет. Спецслужбы обращаются в некие «Европейские организации» за помощью в решении данного вопроса, однако никаких действий с их стороны так же нет. Лица, объявленные в розыск за совершение данных преступлений, совершенных в отношении наших граждан, спокойно могут передвигаться, как по территории Украины, так и за ее пределами. В то же время украинские суды отпускают и тех, кто, по версии следствия, снимал видео пыток украинских военнослужащих для террористических каналов.
Не брезгуют «там» убивать и «своих»: в 2016 году так называемый военный трибунал террористической «ДНР» вынес смертный приговор в отношении военнослужащего. Такая «мера наказания» присутствует в делах об убийствах и шпионаже.
«Преступности.НЕТ» удалось пообщаться с мужчиной, которого в 2014 году похитили ополченцы из его же дома. В ходе нашей беседы он рассказал, как именно это произошло, сколько его удерживали и что от него требовали. В целях безопасности его лицо, а также личные данные не указываются.
- Расскажите, пожалуйста, как вас взяли в плен, когда и где именно это произошло?
- В 2013 году я работал менеджером по продажам на одном из предприятий города Красногорска. В начале 2014 года меня перевели в Донецк - там развивали диллерскую сеть, скажем так. Через несколько месяцев начались известные всем события, проходили непонятные митинги. Так получилось, что в конце мая - начале июня мне пришлось ехать в Красный Луч по работе. В принципе, и так собирался выезжать оттуда, поскольку небезопасно уже было. Когда я приехал в Красный Луч, уже ехал по дороге и стояли крупные блокпосты.
- Чьи это были блокпосты?
- Ополченцев, скажем так.
- На блокпостах стояли местные жители или были и русские военные, если говорить о внешних признаках?
- Честно сказать, по внешнему виду, наверное, и те, и другие. Потому что местных жителей сразу было видно - партизанщина. Их было немного, не на каждом блокпосте, хорошо экипированные люди, но я не знаю, кто это были. Местные говорили, что это российские военные.
- Имели те люди, которые стояли на блокпостах какие-то опознавательные знаки, например, шевроны?
- Это сказать я не могу. Добрался до Красного Луча, приехал на предприятие и поехал по городу. Людям нужно было завести бумаги. Дальше мне поступил телефонный звонок с незнакомого номера - это был охранник нашего предприятия с проходной. Он сказал, что пришли люди в камуфляже и спрашивают меня. Он ответил им, что меня нет на предприятии, а эти люди ударили его в лицо и пошли меня искать. Я понял, что пахнем «жаренным», сорвался, все бросил, решил ехать к себе домой в Антрацит, потому что там нужно было забрать некоторые вещи. Поехал к дому, вышел из машины, а из микроавтобуса, который был припаркован рядом, вышли три человека и позвали меня по имени: «Стой, поговорить надо». Подошли – сразу удар в живот, руки заломили за спину, посадили в машину. Везли долго, не знаю сколько.
- У них были балаклавы или что-то закрывающее лица?
- Не было балаклав. Лица ничем не закрыты.
- А во время поездки, вы, может, слышали какие-то их позывные? Имена людей, которые вас везли?
- Позывной я только один там слышал, но это было потом. Во время поездки ничего такого. В основном было давление: спрашивали, почему мне ополченцы не нравятся.
- А вы явно высказывали свое негодование по поводу происходящего? Например, ходили на какие-то проукраинские митинги?
- На митинги не ходил, но в соцсетях... Вы понимаете, тогда еще никто не верил, что оно так «закрутится». Значения не предавали, поэтому многие изъяснялись прямо, спорили с друзьями и знакомыми. Было всякое, даже, когда соседи друг друга сдавали.
- А у вас есть подозрения о том, кто сдал вас?
- Есть. Потому что из моих знакомых особо никто не знал. По работе – все. Я думаю, что, когда я приехал (в Антрацит, – прим.) кто-то что-то знал, скоординировал, потому что меня ополченцы на работе и дома искали.
- Можно сказать, что были достаточно информированные источники?
- Не совсем. Не секрет был, что я туда еду. Я же не спецагент какой-то.
- Если возвращаться к тому моменту, когда вас забирали, то те люди сначала вас ударили в живот, потом натянули мешок на голову?
- Посадили в машину, надели на голову мешок. Ехали долго, привезли в какой-то подвал, потому что спускались по ступенькам. Зашли в здание и вниз в комнату, закрыли дверь за мной и сказали, что я могу снять мешок. Я снял. Это было подвальное помещение, дверь с решеткой была, света не было – только в коридоре. А так была тьма.
- А вы один были в этой комнате?
- Сначала – да. Спустя полчаса зашел человек и приказал мне надеть мешок и стать спиной к решетке. Я надел и стал спиной, они надели наручники на меня и повели в другую комнату. Там было несколько человек и началось: «Ты знаешь, чего ты тут?» «Как ты разговариваешь в интернете?» «Знакомые на тебя жалуются, что ты ополчение дискредитируешь». И это я более литературно доношу сейчас, что было сказано.
- То есть ваша позиция - это было главное основание того, что вас похитили?
- Это было не основание, а повод. Они хотели денег.
- Те люди, которые вас держали, не пытались узнать от вас информацию, например, о расположении украинских военнослужащих?
- Они только меня обвиняли в том, что я сотрудничаю с украинской властью. Что блокпосты «закладываю». Что я не слежу за языком, за «базаром». Сначала я отрицал, а потом они сказали мою страницу в соцсети ВКонтакте, мой ник и все совпало. Я подумал, что опираться уже смысла нет. Они говорят: «Ты знаешь, что мы тебя должны были завалить?».
- По чьей-то указке? Или это была какая-то, скажем так, чистка?
- На следующий день, прозвучала фразу, что все жалеют, даже такое было. Они некоего Бондаря называли. Я знал, что это главный.
- Но его, скажем, должность не называлась?
- Там не было никакой должности. Если человек с автоматом, то он был сильнее.
- Эти люди, это ополченцы, правильно? У них было какое-то оружие?
- Знаете, как ополченцы… оружие имели, конечно. Тогда еще непонятно было - просто банды, были ополченцы. Некоторые, насколько я знаю, из «республики» этой, при том, что некоторые из них в 2013 в вышиванках бегали.
- Вы сказали, что они хотели денег. С чего вы сделали такой вывод?
- Исходя из дальнейших событий.
- А что дальше происходило?
- Начались с их стороны обвинения, говорили, что должны были меня убить едва ли не на месте. Запугивание было. На людях еще никого не «валили». «Если хочешь выйти отсюда – ищи 20 тысяч долларов», – сказали. У меня никого не было. Родители на тот момент были в Херсонской области. Друзей просить о таких деньгах тоже не мог. Я им сказал, что у меня телефона нет и я никому не могу позвонить, мол по памяти номеров не помню, а телефон остался в машине. Сказали, что будут искать мой телефон и, чтобы я вспоминал. Это все сопровождалось побоями. Они мне там рассекли щеку – шрам до сих пор остался возле носа.
Сказали звонить, я реально не помнил номера кому звонить. Я им об этом сказал. В итоге, ответили, что будут искать мой телефон, а мне в это время идти думать, где буду брать деньги. Завели меня опять в ту комнату. Я уже был в довольно-таки угнетенном состоянии. Побои по телу, щеку рассекли насквозь.
- Вас кормили?
- Ничем не кормили.
- А в течении какого времени?
- Я там был двое суток.
- За двое суток они рассекли щеку и побили, и все?
- Конечно, щеку рассекли сразу. Только я сказал, что телефона не было.
- А сколько человек было?
- Как я понял, били двое. Но было больше. По разговорам, вроде. При этом все местные были, как я понял исходя из их речи. Наверняка сказать не могу.
- Чем закончились эти двое суток?
- Меня отправили в этот подвал и сказали, что у меня есть сутки на то, чтобы подумать, где взять деньги. Привели меня туда. Пока я там был, еще человека занесли. Когда я его увидел - испугался. Он находился в таком состоянии, что лица не было. Я так понял, что он там находился дольше меня.
- Вы общались с этим человеком? Он тоже был гражданский?
- Он почти не говорил. Я пытался с ним поговорить, привести в чувство, потому что он был в бессознательном состоянии. Его звали Игорем. Его «прессовали» не за проукраинскую позицию, а за то, что он помогать ополчению отказался.
- Имеете в виду, помогать финансово?
- Да, требовали тоже деньги на ополчение, поэтому и оказался там. У него было такое состояние, что он задыхался, хрипел. Я позвал этих товарищей, они подошли, посмотрели на него и сказали: «Думай быстрее». Этого Игоря вынесли. Что с ним было дальше – не знаю. Прошли еще сутки. За мной пришли. Мне не давали воды, ничего. Вместо туалета ведро какое-то стояло. Все. Привезли и говорят: «Ну, что ты надумал?». Я говорю, что ничего не изменилось и они говорят: «Как Бондарь сказал, что им это придется сделать». Я понял, что они настроены серьезно. Сказал, что у меня дома был сейф для денег. В нем были деньги, но не мои. Это была часть долга, который я должен был отдать человеку. Я сказал, что так и так. Они посадили меня в машину и повезли домой. Там я показал сейф, и они забрали деньги. Получается, что я получил удар по затылку и потерял сознание. Понял я это потом, когда пришел в себя. Я не знаю, сколько пролежал. Думаю, что недолго. Дом был весь верх дном: техники не было, драгоценностей, одежду забрали.
- Оказывалось ли какое-то психологическое давление, например, угрозы в сторону вашей семьи?
- Конечно. Я мог позвонить оттуда жене, потому что ее телефон был в памяти. Просто я боялся, что узнает жена, узнают родители. У моего знакомого был похожий случай: похитили брата и требовали 10 тысяч долларов. Жена эти деньги нашла, приехала, отдала. И в итоге забрали жену и держали тоже сутки в каком-то доме. Выпустили и сказали, что есть день, чтобы убраться из города. Я боялся, что деньги ничего не решат, даже, если родственники привезут.
Вот они забрали эти 12 тысяч, забрали из дома все. Машину, и все, что в ней было.
- Всего вы у ополченцев пробыли двое суток?
- Получается, что двое суток.
- И потом они вас отпустили, потому что получили все, что хотели?
- Да, я думаю, что получили то, что хотели. Потому что у меня машина только была не самая дешевая, плюс деньги, которые забрали. В общей сложности - это не мало. Когда я пришел в себя, немножко привел себя в порядок, чтобы людей не пугать. Потом пошел к соседям, попросил телефон, набрал жену. Попросил, чтобы она позвонила другу детства. Минут через 40 друг подъехал. Позвонил опять жене и сказал, чтобы она тоже собиралась и выезжала в сторону Харькова.
- А пока вас не было, жена обращалась в правоохранительные органы?
- А какие правоохранительные органы? У нас в Донецке это были те же органы. В какой-то момент произошло то, что просто вся власть пропала. Даже ГАИшники с дорог пропали.
- Это была милиция из ополченцев или это были милиционеры из Украины, которые перешли?
- Как бы были случаи и такие. Все это знают. Переходили люди. Знаю, что мой знакомый работал в милиции. Ополченцы схватили отдел, дали по пистолету, по магазину с боеприпасами. Подъехал автобус, вышли люди с автоматами, и начали решать, кто переходит, кто нет. Потом те, которые были с этим несогласные, уезжали в Украину.
- То есть, получается, что просто поменялось законодательство с Украины на…
- Не было никакого законодательства – просто вот исчезла вся власть, потому что занимались совершенно другими вещами. Все эти милицейские отделения, ведомства, госучреждения были захвачены.
- За то время, до того, как вы попали в плен, что происходило вокруг? Как люди настроены были?
- Люди были настроены по-разному. Начиналось все безобидно, были протесты - проукраинские, антиукраинские. Потом протесты плавно перерастали в массовые драки. Позже начали появляться блокпосты на дорогах. Дальше туда пришли вооруженные люди, появилась техника. Как только в Крыму был захват, на тот момент люди, которые туда ездили, говорили, что встречались колоны техники с российской стороны. Мой знакомый, пограничник, говорил, что буквально еще с конца 2013 года, уже отношения с российскими пограничниками стали совсем другими, появилось много новых людей. Чувствовалось, что речь «фильтруют», напряженно относятся к нашим, настороженно. Тогда не задумывались над этим. Анализируя это сейчас понимаешь, что к чему было.
- Имеете в виду, у пограничников на границе с Крымом?
- Нет, там же, из Антрацита.
- Как структурные подразделения отнеслись, так как все? Никто не оказывал сопротивления? Получилось, как вы рассказывали, что у них несколько пистолетов, а там люди с автоматами.
- Я знаю, что в Донецке была часть, недалеко от СБУ, куда подъезжал автобус, из него выходили люди, оцепляли эту часть и все. Наши военные, которые там находились не могли открыть огонь. Просто держали эти части в осаде. Кто-то переходил сразу, кто-то в плен попадал.
- То есть, с украинской стороны сначала сопротивления не было?
- Я бы сказал, что не было.
- Это из-за отсутствия приказа сверху или из-за сознания местного населения?
- Я не знаю. В моем городе много незнакомых людей появилось, новые лица. Это были не военные, просто молодые люди, которые заезжали автобусами. Никто их не останавливал, я так понимаю.
- Были какие-то отличительные знаки, что это не украинцы, например, автомобильные номера с иностранной с российской регистрацией?
- Это приграничная зона, там всегда были много машин с российскими номерами. Даже в том же Донецке. Там много было россиян до этих всех событий. И на футбол люди приезжали и просто приезжали.
- А если говорить о наглядной символике? Например, в Севастополе из-за того, что там дислоцировали черноморский флот, очень часто, на государственных, украинских, в том числе, зданиях вешали рядом флаг Украины и флаг России. Наблюдалось ли такое в Донецких и Луганских областях до событий 2013-2014 года?
- Я могу сказать, что это наблюдалось давным-давно. Я сам тогда в Донецке особо не жил, но видел в интернете фотографии, то эти флаги «ДНР» были еще в 2009 году на каких-то мероприятиях.
- То есть в такой конфигурации, в которой есть, непризнанная республика существует?
- Да, черно-синий флаг, это было еще до майдана. Тогда никто не обращал на это внимания.
- Возвращаясь к вопросу, когда вас увезли, вы сказали, что было трое человек и вы видели их лица. Вы бы могли их узнать, если бы их встретили?
- Как минимум одного точно мог бы узнать. Я понял, что у него был опыт пребывания в местах «не столь отдаленных» - на его руках были специфические татуировки. Особо рассматривать времени не было, потому что недолго все это происходило. Буквально, до того, как меня нашли и надели мешок прошло секунд десять, за которые я увидел на нем эти тату. Два других – особо непримечательные.
Кто шел в ополчение? По моему убеждению, шли люди, которым нечего было делать. Тем, у кого был бизнес, было не до этого.
- Уже по приезду на мирную территорию, вы обращались куда-то с заявлением?
- Никуда не обращался. Харьков сам только от этого отходил. Не до этого было. Пока не зажила рана на лице я пожил в Харькове, а потом переехал сначала в Херсонскую область к родителям, а вскоре перебрался в Николаев, потому что были перспективы. Никуда не обращался.
- И по сей день не обращались?
- Не вижу смысла. Может, потом кто-то этой инсторией заинтересуется.
- К вам из правоохранительных никто не обращался? Вы просто объезжали блокпосты, попали на двое суток в очень нехорошую ситуацию, и вас никто не отслеживал? Со стороны нашей не было никаких структур, которые бы предпринимали попытки определить, что там происходит? Вы спокойно выехали, приехали на территорию Украины, вы знаете тех людей, которые, возможно, продолжают бесчинствовать.
- Я их не знаю. Если бы четко знал этих людей, я бы тогда по-другому себя повел.
- Визуально можете определить.
- Визуально могу, хотя не исключаю, что тех людей, которые со мной творили, их может и в живых нет.
- Не хотите ли вы в дальнейшем инициировать вопрос об открытии уголовного производства по факту их действий?
- Если действительно была такая банда, нашим компетентным органам уже все известно. Я сам этим не хочу сейчас заниматься. Подавать какие-то заявления… Я не исключаю такую возможность, но сейчас просто хочется встать на ноги.
- Вы сказали, что не видите смысла в том, чтобы обращаться в правоохранительные органы.
- Тогда я не видел смысла, потому что тогда я не видел правоохранительных органах на тех территориях. То, что происходило в более спокойных территориях, я толком не знал. И тогда были другие мысли.
- Если говорить о пропаганде, которая была на тот момент. У меня была знакомая, которая говорила, что не могла уехать в Киев оттуда из-за того, что говорили, если она поедет, то ее чуть ли не убьют. Хунта и все остальное.
- Были такие люди, скажем так. И были люди, которые реально верили. В Донецке просто запускалась какая-то сплетня, что там «Правый сектор» едет резать всех. Глупость, я знаю, а некоторые люди не понимали. Они действительно принимали эти «слухи» за чистую монету, готовились, запасались. До абсурда доходило. Особенно пенсионеры.
- По вашему мнению, это отсутствие образованности или все-таки качественная провокация и качественная пропаганда?
- Качественная пропаганда, которая действовала на людей Донбасса с момента «развала» Украины.
- А со стороны украинских властей были какие-то контрмеры?
- Я особо не замечал, как это все работало. Были различные сепаратистские телеканалы в Донецке. Если украинской телевидение придерживалось каких-то рамок, многие вещи по политическим соображениям не показывало, то по сепаратистским каналам постоянно новости, последствия обстрелов... И естественно, когда человек на это все смотрит, то, что за кадром говорит человек очень хорошо усваивается.
- Вы только что упоминали об пропагандистских каналах. Вы имеет ввиду, телеканалы по типу «НовороссияТВ» либо российские какие-то?
- Российские такого себе не позволяли. Местные. Например, в Донецке был до этого всего канал «Юниан», и потом он переформатировался - стал сугубо пропагандистским.
- Это после оккупации произошло или немного раньше?
- В момент оккупации. Раньше такого не наблюдалось. Донбасс вообще в какой-то особой информационной среде находился. Такой открытой пропаганды не было. Открытая пропаганда пошла с момента начала событий в Крыму. Закончился Майдан и по местным каналам начали говорить, что в Киеве победили фашисты, мол сейчас они возьмутся за Донбасс, за Крым. Люди верили и были напуганы.
- Как местные жители отнеслись к том, что тогдашний президент покинул страну?
- Нельзя сказать, что там все были против Украины.
- Для этого региона Янукович был ключевой фигурой по многим показателям. Были большие дотации угольной промышленности. К тому же, Донецк хорошо отстроили за время Януковича.
- Донецк отстроили к Евро-2012. Если сравнить с тем Донецком, который я застал в 2014 году, то, конечно, разницы был. Ранее деньги действительно вкладывались. Тот же Ахметов вкладывал деньги. За его деньги вокруг Донбасс-арены был сделан роскошнейший парк. Понятно, что украл миллион, а дал рубль взамен. Люди более поверхностных взглядов преклонялись перед теми людьми. Многие разочаровались в Януковиче, когда он бежал. Многие холодно к этом отнеслись. «Бюджетники» в Донецке, Луганске на выборы ходили бездумно - «директор школы сказал проголосовать за кого надо». Настолько «убаюкали» Украину отсутствием угрозы войны, как-то особо никто не задумывался на эти темы.
- По вашему мнению, не является предпосылкой того, что сейчас происходит в части Донецких и Луганских областей, безразличие населения? Многим было просто все равно.
- Когда начали пугать бандеровцами и фашистами, безразличие у той части, которая поверила - как рукой сняло. Люди начали ходить на митинги. У людей, которые придерживались проукраинской позиции тоже были большие митинги. Обидно, когда говорят, что люди сами сдали Донбасс. Я бы так не сказал. Люди выходили, были большие митинги, но они были в меньшинстве. По моему убеждению, на пророссийские митинги заезжали люди с России, которые были готовы к агрессивным действиям. Я в этом убежден.
- А угрожали какими-то террористическими действиями на этих митингах?
- Я на эти митинги не ходил, я больше в интернете… Угрозы были более низкого уровня - могли сказать, что голову разобьют.
- Момент конфликта будто бытовая ссора.
- Да, все начиналось, как в 2004 - были люди, которые с Ющенко, а были те, кто против. Каких-то глобальных побоищ не происходило. Многих это сбило с толку, думали, что будет как в 2004.
- Когда люди поняли, что все не так просто, они смирились?
- Люди поняли, что все не так просто, когда уже началось появляться оружие, когда начали захватывать здания. И многие сразу уезжали. Другие надеялись на что-то. Когда началось серьезное, начались обстрелы, люди до последнего верили, что это ненадолго. Выезжали на море отдохнуть на недельку. Надеялись, что за неделю успокоится.
- Вы говорили об оружии, какое оно было?
- Сначала, как мне кажется было то, что захватывалось. Когда милиционеры, возможно, сдавали его этим «товарищам-ополченцам». Потом оружие стало появляться более систематично и более массово. В основном стрелковое и автоматы. Такого, чтобы техника появлялась еще не наблюдалось. Когда начались события в Мариуполе, то заезжала уже и техника.
- А похищения, в основном, в таких маленьких городах были связаны для того, чтобы завладеть какой-то определенной денежной сумой?
- Да, деньгами, бизнесом. Люди конкретно наживались. Долю бизнеса требовали.
- И получали?
- Получали, конечно. Многие очень хорошо свою жизнь изменили. Из тех, кто этим занимался, многие из тех уже повыезжали оттуда. Копеечку получил и уехал. Идейные, кто были за «республику», этим не занимались.
- Этих идейных было много?
- На момент начала – да. Первый месяц их было действительно много.
- Можно сказать, что эти люди ухватили удобный для них момент, чтобы нажиться.
- Они использовали шанс. Многие из них ничего из себя не представляли. Были шахтеры бывшие, токари. Рабочий класс и, скажем так, самые плохие люди из этого класса, а также люди без работы. Все они пошли в ополчение, чтобы хоть как-то реализовать себя. Были нормальные, которые понимали, что происходит и не ввязывались в это.
- А обещали им за такие действия какую-то сумму, либо они отдавали кому-то свыше?
- Я не в курсе как эти все банды существовали. Они требовали деньги, да. Какой-то «общак» у них был отдельный, который они между собой уже это распределяли. Помню громкий случай о небезызвестном Мотороле: выезжала семья богатая на двух внедорожниках, их остановили на каком-то блокпосту, расстреляли, а эти внедорожники через несколько месяцев всплыли в отряде Моторолы. Вот куда это девалось, на собственные нужды, на какую-то республику.
- До событий 2014 года среди местного населения шли какие-то разговоры о том, что было бы не плохо, если бы вы были независимыми?
- Нет. Я эту идею независимости слышал уже перед референдумом. Они не хотели независимости, они хотели в Россию. Как многие говорили: «Да, нас обманули. Мы думали, что мы на референдуме проголосуем и нас заберут в Россию». Я не геополитик, но думаю, что Россию устраивает то, что там происходит. А конфликт этот нужен как факт.
- А что с вашим домой, который остался в Антраците?
- Дом продали через полтора года за копейки. Хороший большой дом ушел за несколько тысяч долларов. Даже не за десять.
- Он был продан тем, которые там остались?
- Наши соседи, пожилые люди, с которыми мы были в очень хороших отношениях, поспособствовали продаже этого дом. На тот момент это было проще, сейчас я знаю, что надо документы оформлять на так называемую «ДНР» и так далее.
- Вы верите в то, что эта территория когда-то вернется в состав Украины?
- Я не знаю. Хотелось бы, но пока я не вижу предпосылок к этому.
- Как вы думаете, будет ли какое-то доверие местных жителей к украинской власти, в случае возвращения?
- Многие там уже понимают, что произошла ошибка, но еще не готовы признать то, что хотят вернуться в Украину.
- Думаете, боятся?
- Не боятся.
- Опять же, безразличие?
- Безразличие и, возможно, упрямство, они просто не хотят признать свою ошибку. Открыто о том, что хотят в Украину, никто не говорит, но многие признают, что стало хуже.
- А так называемое подполье там есть?
- Не знаю. Думаю, что есть.
- По вашему мнению, смогут ли примириться эти территории: наша, которая подконтрольна государству, и те, которые, возможно, когда-нибудь вернутся в состав?
- Зависит от того, как наше правительство разработает механизмы фильтрации. Сейчас их нет и мне бы не хотелось, чтобы те боевики ходили по Украине. В 2014 году никто их не считал и не контролировал. Сейчас есть база «Миротворец», а тогда многие ушли от ответственности. Я сижу в интернете и люди пишут, что такой-то бывший боевик ездит по Украине. Не утверждаю, что это правда, но допускаю подобное. Пока нет механизмом фильтрации, я бы не хотел этого примирения.
- Даже, если боевик есть на базе «Миротворец» не исключено, что он спокойно может приехать на территорию Украины по причине того, что никто этим не занимается.
- Я не могу сказать, потому что не знаю, как наши спецслужбы работают, как сайт Миротворец работает, кому данные эти передает. Мне кажется, что возможно. Почему нет? Не исключаю такую возможность.
Беседовали Александра Ющишена и Виолетта Чех, специально для «Преступности.НЕТ»